и внимательно.
– В 23-м корпусном отряде с момента его основания… – Рудольф помедлил. – С 1912 года, тогда он был авиаотрядом при Читинской воздухоплавательной роте.
– Моторист? – Начальник резерва начал заполнять бланк.
– Так точно, закончил моторный класс в Чите, а в 1916 году обучался во Франции. По возвращении был младшим механиком авиаотряда.
– Это хорошо, очень хорошо, товарищ Калнин. Опытные мотористы сейчас нужны как воздух… – Начальник показал рукой на шею, словно его душили. – Звание в старой армии?
– Старший унтер-офицер.
– Награды?
– Георгиевская медаль 4-й степени, за боевой вылет. – Тут начальник резерва оторвался от бланка и внимательно посмотрел на Рудольфа, прищурившись.
– А налет большой?
– Сорок часов налетал. – Рудольф развел руками. – А потом во Францию отправили.
– Ну что же, это очень хорошо, товарищ Калнин. – Начальник резерва улыбнулся. – Покуда располагайся: получишь постельное белье, кровать, встанешь на довольствие. Неделя-другая тут, и потом отправим тебя в отряд, куда нужнее…
Вышла, однако, небольшая неувязка: кроватей в резерве больше не было. Рудольфу выдали белье и накормили, а после попросили подождать в приемной, до того как решится вопрос с кроватью. Там он уселся у печки в огромном кожаном кресле, явно оставшемся от прошлых владельцев здания, а может быть, откуда-то реквизированном, и почувствовал, как тело наполняется теплом и блаженной истомой. А затем уснул…
…Седьмого ноября был яркий и солнечный день. После торжественного построения приписанным к резерву специалистам объявили выходной. Рудольф хотел было попроситься на Ходынку, помочь с подготовкой аэропланов, которые будут сегодня летать над городом, но услышал категорический приказ: отдыхать. Вздохнув, оделся и вышел на улицу. Повертев головой, решил пойти сначала направо к Тверской, а потом уже свернуть к центру.
Вчера они из-под стеклянного купола на крыше резерва любовались грандиозным фейерверком, сожженным где-то около Кремля или в самом Кремле, а также на Сретенском бульваре. Фейерверк был долгий, многофигурный – такого Рудольф не видел никогда. И, говорят, со времен коронации Николая Второго такого и не было еще. Диковинная иллюминация, как выразился сосед Рудольфа по резерву. Небо прорезали лучи прожекторов, наведенных на Москву с разных концов, – эффектное зрелище.
На улицах расклеены листки новой газеты, так называемой «стенной» (издание «РОСТА»). Остановившись, Рудольф прочел, что советский посол Иоффе со своим штабом вынужден был выехать из Берлина. Отмечалось, что ему не позволили остаться там хотя бы для того, чтобы поговорить по прямому проводу с Чичериным. Таким образом, дипломатические сношения Республики с Германией были прерваны. В Большом театре шестого ноября состоялось торжественное
