скопил в себе огромные силы, которые было невозможно ни сдержать, ни применить. Он не хотел унижаться перед кем-то на государственной службе, не боялся, что на него выльют ушат клеветнических помоев. Одновременно с изменением ситуации в стране он то активно трудился, то скучал без дела, то взлетал, то падал, то продвигался вперед, то отступал назад. Стоило ему добиться небольшого успеха, как его отстраняли от дел из-за наговоров, но в смутные времена его вновь призывали на службу. Он лично тренировал войска, стал автором знаменитого труда об управлении страной «Мэйцинь Шилунь» («Десять рассуждений о прекрасном сельдерее»[57]). Он был политиком, чье сердце постоянно болело за народ, таким как Цзя И, Чжугэ Лян, Фань Чжунъ-янь. Его словно кусок железа то нагревали докрасна и отправляли на наковальню, то бросали в воду поостыть. Некоторые причисляют его к направлению хаофан пай («свободного стиля»), называют последователем Су Дунпо, но у Су Дунпо этот стиль выразился в основном в цы «Река течет на восток» на мелодию «Няньнуцяо», то есть в пейзажной лирике. Су Дунпо жил в лучшие годы эпохи Северная Сун, его поэзию не отточили национальная вражда и мечты о возрождении государства, в его стихах не звучит звон клинков, не клубится пыль на поле брани. Настоящий поэт способен услышать зов эпохи лишь тогда, когда его сжимает, скручивает, вертит, закаляет, обжигает какой-то важный политический (общественный, национальный, военный) конфликт, только тогда он становится глашатаем истины. Стихи тоже могут взлететь, запылать, зазвучать, разбудить массы, только направляемые вихрем политики. Мастерство поэзии лежит за пределами самой поэзии, и эффект поэзии – тоже. Мы признаем ценность искусства как такового, но также признаем взрывную силу искусства, в основе которого лежат идеи.
Некоторые относят стихотворения Синь Цицзи к направлению ваньюэ цыпай («изящных и нежных цы»), по чувственности и вниманию к деталям они не уступают произведениям Лю Юна и Ли Цинчжао. Например, его цы на мелодию «Чоунуэр»:
А недавно обрушилась скорбь на меня.
Беспредельна, как небо, и всюду со мной.
Кто утешить захочет,
Кто сможет понять?
Кто утешить захочет,
Кто сможет понять?
Мне осталось лишь петь
О печали одной!
И все то, что ушло от меня далеко,
И все то,
Что теперь пережить суждено, —
Все овеяла грусть,
Все объято тоской…
Все овеяла грусть,
Все объято тоской…
Мне ж – с семьей в Цзюцюань
Ехать надо давно[58].
Или это цы:
Я в юности не ведал вкус печали,
по лестницам взлетал отчаянно.
По лестницам взлетал отчаянно
и вирши про печаль писал с трудом.
А ныне я, изведав вкус печали,
ни слова скажу о том.
Ни слова не скажу о том —
а лишь о прелести осенней дали[59].
Чувственность
Отсылка к истории из «Ле-цзы», когда крестьянин, считавший сельдерей и бобы деликатесами, нахваливал их перед богачами, а им не понравилось, и они стали смеяться и стыдить крестьянина. –
