неинтересно… Падай, Петя, в кресло. Жахнем не мешкая? У меня, признаюсь, башка с похмелья похрустывает, вчера расслаблялись с нужными субъектами, а поутру дела навалились, подлечиться времени не было, да и тебя ждал… – Павел привычно устроился в мягком кресле по другую сторону низкого столика, щедро наплескал во внушительные бокалы тяжелой жидкости чайного цвета. – Коньячок отменный. За приезд!
Коньячок, и в самом деле, оказался отменный, без малейшего сивушного жжения. Петр выпил до дна скорее по обязанности – глядя, как братец в два глотка жахнул свой, не без некоторой неловкости помаячил вилкой над блюдечками и тарелками. Если вдумчиво прикинуть, эта вечерняя закусочка обошлась в его полугодовое офицерское жалованье, включая все надбавки – это ежели не считать самого коньячка; он как-никак не был законченным вахлаком и примерно представлял, сколько сейчас стоит литровая бутылка «Хеннесси».
– Давай-давай, – поощрил Павел. – Не в ресторане, где нужно на цены оглядываться… Цепляй вон ту.
– Это еще что? Змея – не змея…
– Это рыба минога, – разъяснил Павел. – Или не совсем рыба, типа угря… Но вкусна. Оцени.
– Вкусна, – прожевав, согласился Петр.
– Ну, забрало?
– Н-ну…
– Ты плечиками не пожимай. Если не забрало, сейчас живенько повторим… Держи. За приезд мы уже махнули… давай, что ли, за твое вольное существование? Ты ведь, я так понимаю, окончательно откинулся из бывшей непобедимой и легендарной?
– Все, – кивнул Петр.
– А это что за пряжечка? С римскими цифирками?
– Двадцать пять лет беспорочной, изволишь ли видеть, службы, – усмехнулся Петр. – Опять ввели, по царскому образцу.
– А… Слыхал что-то такое, но на человеке еще не видел. – Он с живым интересом присматривался. – Однако иконостас…
– Да брось, – отмахнулся Петр, – орденов только три, остальное – юбилейки и за выслугу…
– Все равно красиво. Я тут сам собрался насчет чего-нибудь такого очередного похлопотать – на некоторых импортных гостей просто-таки убойнейше действует, когда в петлице ленточки… Только руки никак не доходят. Значит, ты теперь у нас совершенно вольный человек… Вольный сокол.
– И, можно сказать, гол как сокол, – вырвалось у Петра.
Он тут же выругал себя за это. Решит еще, что прошу денег, а ничего подобного и в мыслях нет. Видит бог, даже у родного брата в жизни не просил денег и нет намерений просить.
И поспешил исправить невольный ляп:
– Вообще-то это только по сравнению с тобой, брательничек. Есть кое-какие накопления, поменял на доллары…
– Ух ты! И много?
– Ну, тысяч пять есть.
Он надеялся, что прозвучит это солидно. Очень хотел, чтобы прозвучало солидно. Увы… Пашка ничего не сказал, словечка не проронил и лицом
