ли еще чем-то помочь. Нет, сама справится, только поленья такие тяжелые. Приношу дров по крайней мере на неделю, а, когда направляюсь к дверям, хозяйка ставит кофе на стол. Напрасно я талдычу про срочные малярные работы. Насильно усаживает меня за стол, потому что так же нельзя – работать заставила, а кофе с печеньем не предложила. Стыдоба. Пока лакомлюсь угощением, она берет с полок мешочки с травяными чаями, отсыпает в небольшие бумажные пакетики и, не прерываясь, рассказывает, как раньше служила у хозяев в Эргли, а сюда перебралась к брату, который уже на том свете. Теперь ей нужно все тянуть одной. Мужа Господь прибрал на войне в семнадцатом; сын связался с большевиками, погиб в девятнадцатом. «Спасибо Нику, добрый человек, находит время помочь. Могли бы жить вместе, но как сойтись с мамой своего дружка Густыня. Я же помню, как оба они в коротких штанишках в школу ходили. И Николай такой сдержанный, наверно, надеется встретить кого помоложе. Да, годы летят, все мы стареем. И что там я, старуха…»
– Ой! Ну, малыш, я тебя заговорила. Ты уж не серчай, хочется же с кем-то поболтать.
– Конечно… вам спасибо большое за кофе. Ну, я пойду.
– Тут тысячелистник, малинка, ромашка, липовый цвет… пусть Никиньш пьет и поправляется, – на прощание она сует мне в руки пакет с травяными чаями.
Встаю из-за стола, и чувствую – у меня голова кругом идет, поскольку, говоря словами Вольфа, на карте каждой кочке место нашлось – девятнадцатый год, школьный товарищ Август, Николай родился под Эргли. Выйдя на дорогу, припоминаю и фамилию Густыня – Надель. Die Nadel. Иголка, хвоя. Поэтому и дом называется Скуиняс[18]. Ха, меня не проведешь!
– Я знаю, кто такая тетка Алвина! – войдя в комнату Коли, кладу на стол пакетики с чаями.
– Ну, и кто она? – Коля смотрит на меня.
– Сам знаешь. Мать Густыня!
Коля отворачивается. Тьфу ты, как неловко вышло. И как я, дурак, не подумал о том, что раскрытая тайна может его огорчить. Ну хоть бы раз прикусил себе язык.
– Пинкертон, ничего не скажешь, – Коля говорит, не глядя на меня. – Я думал, что будет лучше тебе не знать про это… Ей-то, я надеюсь, ничего не ляпнул?
– Конечно, нет! Может, ума мне не хватает, но не совсем же я тупой. Она от всего сердца велела тебе пить травяные чаи, – скосившись на Колю, замечаю, что он трет глаз, словно в него что-то попало. – Не волнуйся, я никому ничего не скажу, но разве не лучше, что я теперь знаю?
– Думаешь?
– У меня же от тебя нет тайн.
– Да уж…
Объявление
Ты, люби, юное сердце. – Тебе еще улыбается весна! Мы симпатичные, 19-летние красавицы со средним образованием. Любим песни, музыку, танцы, солнце и звонкие просторы. Если чувствуешь то же, что и мы, напиши с серьезными брачными намерениями двум дочерям природы, томящимся в рижских стенах. Розмари – 167 см, брюнетка, Джесси – 170 см, блондинка. Желательно фото.
Розмари, Джесси 15647 – в Риге
Скуиняс (Skuijņas) – в переводе с латышского – хвоинки.
