пока я, молча ругая себя за нерасторопность, стеснительность и глупые вопросы, выковыриваю пуговицы из блузки, ищу, где застегнута юбка, где лифчик. Она чувствует, что опыта у меня кот наплакал, и помогает с расстегиванием всяких крючочков и петелек. Прежде, чем я улетаю в мир, где все мысли кажутся лишними, в сознании вспыхивает откровение, что у девушек с медицинским образованием, вероятно, не такие жесткие взгляды на интимную жизнь, как у большей части общества. Все-таки образование что-то, да значит.
Под утро, ругая коммунистов и русских, мимо окна проковылял пьяный в хлам Яцис.
НОВЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ
Встретим, товарищи, день свой рабочий —
Плотник и пахарь, учитель и зодчий!
Пламя знамен согревает нам руки,
Как они выстыли в злобе и муке!
Кровь в наших жилах – горячая медь,
Нас ни фашист не пугает, ни смерть!
Шли наши дни за колючим забором
В тщетных мечтах о спасении скором,
Долго мы жили, сердца свои пряча,
Долго нас тьмою душила неволя,
Хватит нам сил, чтобы думать иначе,
Нам предназначена лучшая доля!
Нужно с утра приниматься за дело,
Противфашизма мы выступим смело,
Чтобы и плуг не тяжел был для нас,
Чтоб над заводами лился рассказ
Светлый о жизни, что жаждет начаться,
Где обретем мы свободу и счастье!
Здравствуй, наш день, трудовой и рабочий! —
Скажут и плотник, и пахарь, и зодчий.
Ждет нас, товарищ, удача в пути,
Нужно под знаменем красным идти.
АЙНАСМИЛГА
Президент Литвы Сметона за границей (фрагмент)
Каунас, 16 июня. […] «Вчера, 15 июня, президент государства Сметона уехал за границу. В сложившихся обстоятельствах правительство рассматривает отъезд президента государства как отставку.
Сторонники рушащейся власти любыми низменными средствами пытаются отдалить нашу победу, распространяя разные провокационные слухи и настраивая массы против Красной Армии и Компартии. Они сознательные провокаторы и враги народа и рабочего класса. Не верьте им! Выявляйте их, помогайте выяснить их личности и сообщайте Компартии! Соблюдайте строгую дисциплину!
В последний день мая мама входит в мою комнату.
– Матис, я хочу отписать тебе дом, – она обходится без лишних слов.
– Что? – у меня глаза полезли на лоб.
– Да-да, этот самый дом.
– Почему?
– Ну, кто знает… в общем, мы с Вольфгангом поговорили и решили, что так будет лучше и безопаснее.
– Кому безопаснее? – по-прежнему ничего не понимаю.
– Тебе, нам, дому… пойми, ничего страшного, и, может быть, этого и не нужно делать, но на всякий случай… Ты же знаешь, что Вольф не хотел уезжать, и мы действительно никуда не собираемся, но времена такие, что ничего нельзя знать заранее.
