подошел к кровати и пнул ножку. Человек не проснулся.
– Осторожнее, – посоветовал Хазин. – Может и чикануть…
Я пнул ножку еще раз. Человек вздрогнул и проснулся.
– Ты кто? – спросил Хазин.
– Роман, – ответил человек. – А вы?
– Я Хазин и здесь живу.
Роман сел и огляделся. Шашку положил на сумку.
– Мне этот номер дали, – сказал он, зевая. – Я не знал, что здесь живут…
– Здесь я живут. То есть живу.
– Да ладно, ладно. – Роман выбрался из койки и стал вяло одеваться в свое. – Я же не сам, мне ключи на вахте дали…
– Это происки Маргариты, – шепнул Хазин. – Это она! Я тут две недели живу, а она ко мне подселяет и подселяет…
– Да-да…
Роман оделся, натянул сапоги, щелкнул пятками.
– Я сейчас уйду… Сегодня что, пятница?
Роман зевнул и посмотрел на нас одурело.
– Тут клопы, между прочим, водятся, – сказал Хазин.
– Клопы… Да везде клопы… Вы бы видели, какие клопы в Кинешме…
Роман показал пальцами. Не думал, что такие бывают, размером с мелкую вишню. Возможно, поэтому Роман спал в обнимку с шашкой.
– Они так тогда Валентину искусали, что она вся чесалась, а она в общем-то привычная.
И Роман вкратце рассказал про поражение некоей Валентины в противостоянии с лютыми кинешемскими клопами; я отметил, что это весьма поучительная история.
– Это очень печальная история, – согласился Хазин. – Мои сочувствия Валентине, я-то знаю, что значит крупный клоп…
– Клопы – не самое худшее, – заметил Роман. – Есть еще такие…
Роман сморщился и сделал пальцами движение, словно растер между пальцами комара.
– Есть такие усычки…
Роман замолчал, продолжая добела сжимать пальцы, словно между них билась та самая усычка. Мне даже почудилось, что так оно и есть.
– Ладно, мне пора, – вздохнул Роман. – У нас скоро встреча.
Роман потянулся, на одно плечо повесил сумку, на другое гармонь, шашку сунул под мышку, улыбнулся.
– Эй, ты кто? – спросил Хазин. – В широком смысле? Мы вот писатели-краеведы, пишем историческое. А ты?
– А мы на выступление приехали, – ответил Роман. – Сегодня же концерт.
– Паша Воркутэн?! – удивился Хазин.
В лицо я Воркутэна не знал, но представлял его несколько иначе. Паша наверняка был кругл и плотен, короткошей, узловат треугольными предплечьями, лыс, ухватист, в кроссовках. К тому же этот вроде Роман. Впрочем, Паша Воркутэн мог быть и Романом.
– Нет, я из квартета, – ответил Роман.
– Какого квартета? – спросил я.
– «Курень Большака». – Роман пошевелил подмышкой, шашка колыхнулась.
«Курень Большака». Не слышал.
– Нас пригласили, – пояснил Роман. – У нас народные
