не знаю зачем,
Остается он хладен и нем,
Он спит, – и склонившись на перси ко мне,
Он не дышит, не шепчет во сне».
Так пела русалка над синей рекой
Полна непонятной тоской;
И шумно катясь колебала река
Отраженные в ней облака.
Глава 7 Предсказание гадалки
В старой усадьбе в Тарханах звучала музыка. Иногда она звучала в реальности, порой, она слышалась и снилась отроку Мишелю. И он был уверен, что так будет всегда, так будет со всеми, это мир, в котором он и будет жить, и творить.
Музыка стала свидетельством того, что он был жив. Однажды он признался только своему Домовому, потому что боялся, что о том узнает бабушка, и она начнется смеяться над ним. Он не боялся бабушки, он просто был слишком самолюбив и не мог терпеть насмешек, даже если это были ее насмешки
Но как только появился Домовой, заговорил о чем-то своем, Мишель сразу же прошептал быстро-быстро, словно боялся, что его услышит еще кто-то, услышит и запомнит это признание:
– Я все время слышу музыку, как только смолкнет музыка, я умру, – заявил он внезапно.
– Не умрешь, тебя убьет светлый военный, твой знакомый.
– Откуда ты это знаешь?
– Так говорила Кикимора, когда ты родился, ты не слышал и не помнишь этого, но я там был. А она всегда предсказывала судьбу любому, потому что знает все заранее. Она заглядывает в Книгу Судеб.
– А этого нельзя изменить? -поинтересовался мальчик.
– Это не та книга, которую можно переписать, она останется неизменной всегда.
Они помолчали немного, словно стараясь понять, что же там может случиться такого.
– Ты был на Кавказе? – снова подал голос Домовой
Парень закачал головой.
– Я был, когда ты появился на свет, – усмехнулся Домовой, – она назвала тебя кавказским пленником. Я знаю, что нельзя рассказывать о том, что тогда слышал, но вот решил тебе о том поведать. Но это случится не так быстро, не бойся. У тебя еще есть время для того, чтобы немного пожить на этом свете.
№№№№№№№
Каково же было удивление Мишеля, когда вскоре он узнал, что они с бабушкой отправляются на Кавказ. В том не было ничего удивительного, все люди их круга туда ездили, но слова Домового о Кавказском пленнике заставили его вздрогнуть, когда она об этом сказала.
Кавказ был великолепен, ребенок влюблялся в него сразу. Но если любовь – это плен, то он и на самом деле стал пленником этих величественных гор, особенного мира, который никак нельзя было сравнить с тем, где он был до сих пор. Такого потрясения от красоты природы он не чувствовал никогда прежде.
Тогда, он взял карандаш и лист бумаги, и начал рисовать так, словно занимался этим всегда. Ему просто хотелось оставить на память эти зарисовки, чтобы рассматривать их, когда они снова вернутся домой.
– Он рисует, – сказала бабушка слуге Федору, и во время путешествия оставшемуся рядом с ними.
– Горы, как
