по породе, а она, говорят, родилась… Но это нотариальная тайна, это свято.
– Ах да! Вы, наверно, знаете немало любопытных секретов; в частности, и о маркизе дю Валь?
– Да! Да, но никто никогда не узнает их от меня. Несчастная! Вот вам пример женщины, добродетельно и стойко сносившей все жизненные невзгоды!
Луицци покатился со смеху, но промолчал. Голубая дворянская кровь не позволяла ему бросить репутацию маркизы к ногам простого буржуа; но будь перед ним самый захудалый виконт, Арман без раздумий избавил бы его от излишних иллюзий. К тому же он вспомнил, что вечером увидит маркизу, а потому ограничился одним признанием, попросив только господина Барне продать его шерсть другой тулузской фирме. Нотариус, в свою очередь, вспомнил, что пришел к барону, чтобы обговорить продажу леса, и предложил ему заключить эту сделку с неким господином Бюре.
– А он женат? – поинтересовался Луицци с тем подленьким самодовольным выражением, которое превращает в оскорбление самый невинный вопрос.
– Да, на женщине, за которую я могу поручиться… Право, барон, у меня теперь просто слов нет… Но госпожа Бюре считается кристально добродетельной.
– Поживем – увидим, – ухмыльнулся Луицци и распрощался с нотариусом.
Вечером Арман отправился на вечеринку, где надеялся встретить маркизу. Узнав барона, она так побледнела, что ему стало даже жалко ее. Луицци приблизился к ней, после чего они уединились в углу салона; бедняжка едва могла говорить. Луицци предположил, что она волновалась оттого, что за ними наблюдали.
– Желаете ли вы меня выслушать? – спросил он.
– Да, поскольку я хочу просить у вас о милости.
– Что ж, пожалуйста, я не жесток.
– Я знаю о вашем приключении с Софи[58].
– Софи? А кто это?
– Госпожа Дилуа.
– А! Госпожа Дилуа! Ну как же, как же…
– Умоляю вас именем Господа, не говорите о нем никому!
– По правде, вовсе не о госпоже Дилуа я хотел бы думать, находясь рядом с вами; разве у меня нет права удивляться вашему отказу видеть меня после…
Теперь маркиза покраснела до корней волос.
– Арман, – с трудом проговорила она, – я умру скоро… надеюсь… да-да, надеюсь… Тогда вы все узнаете…
Страшная надежда так воодушевила маркизу, что Луицци опять почувствовал к ней жалость.
– И не ищите встреч со мной! – продолжила она.
– Но как же…
– На коленях, на коленях прошу вас исполнить мою последнюю просьбу.
Помутнение разума, уже знакомое Луицци, казалось, вот-вот вновь завладеет маркизой; потому он ответил:
– Хорошо; обещаю вам.
– Обещайте также, – промолвила она, слегка успокоившись, – вообще никогда и ни с кем не говорить о госпоже Дилуа.
Луицци, полагая, что он еще успеет остановить пущенную им сплетню, пообещал и это.
Люси тут же удалилась,
