охраной, а на берегу разжигали костры, подвешивали над огнём котелки с водою, доставали из сумок крупу и солонину. Итларь, жадно принюхиваясь к запахам, исходящим от варева, не утерпел и сгонял подальше в степь, притащил дикого луку и ещё каких‑то пряных трав. Накрошил поровну во все котлы – и дух пошёл такой, что даже терпеливый Олфоромей не выдержал.
– Вари быстрее! – простонал он.
Кашевары дружно заработали черпаками, помешивая походное яство.
После сытного ужина, с запивкой по вкусу – кому кумыс, кому сбитень, – воины стали укладываться, а сотники расселись у одного костра с полутысяцким и устроили военный совет.
– Чего делать будем? – с ходу спросил Чюгай Акланович, натуральный половец – длинные волосья его отливали соломенным цветом.67 В рубахе, кафтане и кожаных штанах, Чюгай пропах дымной гарью и травяной горечью – истинный степняк.
– Задумал я, братие, дело одно, – сказал Олег, палкой вороша костёр, – дело опасное, зато и выгодное. Хочу, чтобы мы одни Мирослава отогнали, без новоторжцев! Знамо дело, побить войско галицко‑черниговское нам не под силу, но разогнать его, проредить в стычках да засадах – это мы могём.
Слегка раскосые глаза Чюгая загорелись.
– Могём! – подтвердил он, гортанно выговаривая глагол. – А за то нам князь награду выдаст!
– Так это ж надо сперва новоторжан обогнать, – трезво рассудил Олфоромей, – чтоб не мешались.
– Как их придержать, я придумал, – сказал Сухов, – но суть не в том. Мало нас, вот в чём беда. Новики мои – ребята стойкие, лучники знатные, но конники они никакие…
– Пешцы мы, – кивнул Станята, – к земле привычны.
– Вот именно! Стало быть, вся надёжа на половцев, а две сотни на два полка… – Олег покачал головою.
– Справиться можно, – осторожно сказал Итларь.
– Можно, – подтвердил полутысяцкий, – но сколь народу зазря погубим? Ведь галичане стоять да глазеть не станут, стрелять примутся!
– А я знаю, чего делать! – раздался из темноты голос Кулмея. – Надо ещё наших позвать!
– Откуда, балбал?68 – хмыкнул Чюгай. – В Шарукань за подмогой сгонять или в Балин.
– В Салмакаты!
Над костром повисло молчание.
– А ведь точно! – хлопнул себя по коленям Чюгай. – Это, если отсюда на заход солнца скакать, забирая к югу. В одном переходе!
– Да поболе… – усомнился Итларь. – Но всё равно, близко. А кто там сейчас сидит? Не старый ли Ченегрепа?
– Он! – кивнул Чюгай.
– Хм… А вернулся ли Ченегрепа с кышлага?69 Зимует он у моря, а сюда обычно откочёвывает ближе к маю, когда всходит молодая трава…
– Ченегрепа, сын Белдуза, – мой дед! – гордо оповестил командующих Кулмей. – И в Салмакаты он возвращается, лишь только сходит снег. Тута айлаг его!
Итларь рот раскрыл, дабы определить место и значение молодого воина, но прикусил
Некоторые византийские источники, а также восточные авторы описывают половцев как блондинов с голубыми глазами.
