а пацанам теперь нюхать?! – возмутился расписанный татуировками двухметровый детина, сидевший в кресле, закинув ноги на стол.
– Да пофиг! Дедуля потом уберет, а ты потерпишь. Чуешь, да? Розами пахнет! – противно хихикая, огрызнулся тот, кого звали Упырем.
Петрович сидел на полу, прижавшись спиной к батарее. Под глазами налились черные синяки, говорящие о сломанном носе. Разорванная майка измазана кровью, а на груди грязный отпечаток подошвы кроссовка, оставленный ударом Малмыги. Мужчина презрительно смотрел на бандитов, вломившихся в его дом. Их было трое. Двоих он видел впервые, а вот развалившегося в кресле Свина знал давно. Петрович помнил его маленьким пухлым мальчонкой по имени Рафаэль, которого не раз приходилось выручать, разгоняя соседских хулиганистых подростков.
– Рафаэль, – сплевывая кровь, пробормотал мужчина, обращаясь к «братку». – Не совестно тебе?
– Слышь, пенсия, ты за базаром следи! Я Свин! – вскочив на ноги, завизжал детина подобно тому животному, в честь которого получил свою кличку.
Тяжело вздохнув, Петрович разочарованно опустил голову, рассматривая затоптанный пол и тайком пытаясь достать спрятанный между секциями батареи сверток.
– Так, старик, мне уже надоел этот цирк! – пнул мужчину по ногам взбеленившийся Малмыга. – Давай по-хорошему: рассказываешь, где ныкается твой друган, и мы с парнями сваливаем.
– А если откажусь, пришьете? – сжав в руке наконец-то выуженный сверток, с издевкой спросил Петрович.
– Дед, ты в натуре баклан? Ладно, не хочешь нормально базарить, хрен с тобой! Пацаны, валите его!
Свин и Упырь, демонстрируя свою крутость, сначала захрустели шейными позвонками, а потом пальцами на руках. Не спеша достав пистолеты, накрутили на них глушители и направили стволы на мужчину.
– Ребятки, вы ж, поди, не звери какие! – разыгрывая роль испуганной жертвы, взмолился Петрович. – Даже в тюрьме приговоренному к «вышке» дают право последнего желания!
Бандиты молча переглянулись, после чего Малмыга проговорил:
– Старик дело базарит. Откажем – братва не поймет. Я по жизни сукой не был и становиться ею не хочу. Излагай, дед: чо хочешь?
– Мне бы водички кружечку, таблетки от сердца запить, а то вы ворвались, когда я собирался их принять.
– Слышь, старый, ты ваще умом тронулся? – хохотнул толстяк. – Не, ну а чо, ему один хрен подыхать…
– Свин! – перебив подельника, рявкнул Малмыга. – Закрой свою пасть и делай, что велено!
Обиженно сплюнув, бандит отправился на кухню, что-то недовольно бормоча. Вернувшись, он протянул жертве стакан, немного расплескав его содержимое.
– Спасибо, – поблагодарил Петрович, вытаскивая из-за спины сжатый в кулаке сверток.
– Чо это? – всполошился Упырь, направив ствол на мужчину.
– Говорю же, лекарство. От сердца. Выпить не успел, – не выходя из образа обреченного на смерть, беспомощного старика,
