было побеспокоиться за ребенка:
– Ему же холодно, простудится.
– Ничего.
Когда я потрогал ножки этого мальчика, то убедился, что, действительно «ничего», потому что вся его кожа и на ножках, и на попке была выдубленной песчаными ветрами до такой степени, какой бывает подошва ступней у тех, кто постоянно ходит босиком.
Фото из личного архива автора
Нас разместили в одной из многочисленных гостиниц небольшого городка, где нам предстояло жить на протяжении месяца под постоянные, видимо, вместо муэдзинов, сигналы – подъем, отбой – и радиопередачи, передаваемые в течение дня из репродукторов с крыш домов, начиная с рассвета и до поздней ночи. Хорошо еще, что иногда можно было даже помыться после работы за городом, когда возвращаешься весь в пыли и песке, но только вот если поймаешь воду, потому что из крана льется или только холодная, или только кипяток.
Зато я никогда за годы пребывания в Китае не ел таких груш, таких дынь и винограда, которые имели по-настоящему присущий им запах и таяли во рту. Про баранину я даже говорить не буду, такой душистой и вкусной баранины, да еще в таких количествах я вообще в жизни никогда и нигде не ел.
Фото из личного архива автора
На следующий же день посреди города организовали митинг, посвященный началу съемок, с приглашением общественности, которую оторвали от работы минимум на полдня, а вечером, как только стемнело, прямо в гостиничной столовой устроили неимоверный загул, который помог всем хоть немного перезнакомиться между собой. Одна часть съемочной группы состояла из местных национальностей (уйгуры, казахи, таджики), другая из китайцев (ханьцев), ну и двое приблудных русских – мы с Олей (русская девушка из Благовещенска, игравшая в этом фильме роль главной героини). Было и пиво, и китайская водка, и даже местная брага из винограда и прочих фруктов, которую в большой канистре привез ответственный за тыловое обеспечение помощник режиссера (зам по тылу). Было много блюд из баранины, говядины, курятины, рыбы, разных других овощей, поэтому все отрывались по полной. Дело дошло даже до плясок, что присуще в Китае именно Синьцзяну. От жутких последствий пьянства и алкоголизма меня спасло то, что сидел среди артистов, часть из которых не пила вообще. За нашим столом по молодости лет набрались только два молодых артиста ханьской национальности.
Но что за дела? После столь обильного накануне вечером застолья и вдруг такой аскетизм на следующий день. Хоть я и не был избалован питанием на всех предыдущих съемках, здесь было что-то невероятное: днем во время обеда кормили одним рисом и овощами, а вот вечером на столах появлялось и мясо и мясной или рыбный суп. Мое удивление развеял мой помощник – на этот раз мне выделили в ординарцы джигита, уйгура по национальности, – который объяснил, что сейчас время поста перед праздником Рамадан. Днем правоверные вообще не должны есть и даже пить, а вот после заката солнца можно есть все. Так вот невольно и православные стали вдруг правоверными. 入乡随俗 «Жу сян суй су», как говорят китайцы, что означает,
