в окопе вражеского полковника как вещественное доказательство зверств противника среди своих. По словам сдавшихся в плен, его застрелил в затылок особист после приказа отходить на запасные позиции перед превосходящими силами атакующих. Застрелил на виду у остальных, чтобы боялись отступить, но эффект получился противоположный. Комбат у солдат был уважаемым за храбрость и умение сохранять бойцов в тяжёлых ситуациях. Солдаты в батальоне взбунтовались от наглого убийства своего командира, перестреляли всех особистов и штабистов, которых легко можно было отличить от окопников по чистенькой форме и запаху парфюма, и после в перестрелки между своими оставшиеся в живых окопники сдались в плен наступающему противнику.
Дорога была ухабистой, изрытой гусеницами танков, и тело в брезенте постоянно сдвигалось от борта к борту, издавая зловоние. Приятели по очереди ногами отодвигали его от себя, стараясь не дышать, но дышать всё равно приходилось и, мало того, глотать застревавший комок в горле, чтобы перебороть рвоту. Вскоре грузовик съехал на какую-то лесную дорожку, пошёл медленнее, полковник в брезенте перестал двигаться, и вонь слегка затихла. Приятели облегчённо выдохнули, сплюнули накопившуюся слизь за борт и разговорились.
– Представляю себе, как воняло в древние времена через неделю на поле боя, когда полчища разных племён расходились, бросая убитых в сражении, – заумничал Кеша.
– А никакой вони не было, на поле оставались всего лишь головы убитых незнатных командиров и солдат, которым вороны выклёвывали глаза, всевозможные грызуны за трое суток объедали всё мясо и высасывали мозги так, что через неделю на поле сражения жёлтенько поблёскивали только голые черепа, как спелые дыни, да торчали кое-где воткнутые в землю сломанные копья и мечи.
– А тела павших во время битвы куда девали? Закапывали всех, и своих и чужих? Без вскрытия? – недоумевал несостоявшейся прозектор.
– Видишь ли, Кеша старики рассказывали, что в древние времена, когда рати сходились на бой с мечами, копьями и стрелами в чистом поле, то после сражения там оставались только головы убитых, и такое поле у них называлось бахча от слова «башка» – «голова», теперь этим словом называют поле, где вырастают дыни и арбузы. Сами же тела победители и побеждённые увозили с собой, привязав верёвкой за ноги к луке седла, а головы отрезали, чтобы не видеть, кто есть кто, и чтобы кровь стекала, когда тело колотится по кочкам и камням во время переходов и в конце концов становится мягче и вкуснее. Так до сих пор делают некоторые цыгане с лошадьми и корейцы с собаками: они бьют палками несчастных животных до тех пор, пока те не сдохнут от истёкшей крови и болевых страданий, а потом наслаждаются отбитым мясом без крови, вкушая приготовленные из него изысканные, как им кажется, блюда. Дело в том, что в дальних воинских походах рати мясных продуктов пропитания не было и ели, где что добудут, но на всех, естественно, не хватало, поэтому основной состав войска ел тела поверженных, пока они не протухнут, а потом и пленных, которых гнали с собой как мясные
