об этом.
Я пришла домой и завалилась в душ изучать новые раны на моём лепестковом теле. Я одна – как большое весло, которым гребут по реке жизни. Моя кожа не успевает высохнуть, как опять вонзается в поток отбросов, и снова конечности протыкаются человеческими плевками. Нос заживёт совсем скоро. Мой вид напоминает полуомлет: я недожаренная и скукоженная, это мне льстит, я люблю менять своё тело по пустякам. Сегодня пусть будет так.
Я лежу в ванной. Круг воды опоясывает меня, сжимает горло, как резиновый круг – ребёнка с лазурными глазами, у меня у самой голубые глаза, но это не даёт мне никакой форы, знаешь. Лучше просто их закрыть, чтобы они перестали казаться такими важными.
В холодильнике давно погибли все съестные припасы, от этих печальных мыслей меня спасает телефонный звонок, и трубка тотчас падает прямо в ладони.
– Приезжай ко мне.
И серенада гудков распадается на тысячи осколков. По мне стекает вода, я только что выскочила из ванной.
Конечно, я знаю, кто это. Его голос трудно спутать с кем-то другим. Как прогнивший апельсин, обступленный ореолом скисших сливок. А сверху зрелая вишня. С прожорливым червяком внутри. Необычное сочетание, правда? Вот и Его голос почти такой же.
Начинаю напяливать на себя разные вещи, чтобы прикрыть естественную наготу. Смотрюсь в зеркало и вижу себя, ничего удивительного – всё тот же человек с чуть разбитым носом. Интересно, что Он скажет. Наверное, ничего. Он вообще почти не говорит. Только тогда, когда Ему что-то нужно услышать в ответ.
Ещё у Него слишком длинные ноги, они могут даже убить, если вступят в заговор с его беспечным мозгом, тогда от моего снежного тела вряд ли что останется. Только кости, которые без труда можно отдать огню в апельсиновой печи времени. Шерстяной свитер на всё ещё мокрую спину.
Глава 3
– Ну и ну.
Он открыл дверь и увидел в её промозглом проёме только мой нос. Пригласил его войти, с ним зашла и я.
Его квартира – как Он сам. Повсюду гремят какие-то звуки, на потолке висят картины, а пол измазан остатками всего, что бывает в этом сумасшедшем пространстве. Но я люблю это место. Он всё время кормит меня салатом из овощей и смотрит только в глаза. Сегодня Он смотрит в мой нос. Я чувствую это, но меня ничего не беспокоит. В этом месте всегда безмятежно и можно ничего не делать, ни о чём не думать, ничего не говорить. И чувствовать что-нибудь тоже никто не требует.
Он хочет, чтобы все его женщины думали, что он художник. Поэтому он купил картины своего невнятного друга и вздёрнул их на свой желтоватый потолок. А в центре комнаты для вида стоит хмельной мольберт, с которого я по воскресеньям стираю пыль. Но сегодня среда, и ещё есть время.
Кухня залеплена грязными шторами и чёрным покрытием обоев. Здесь темно, как в бабушкином гробу, но мне не страшно, мне
