во что я, честно говоря, не верю, то тем более не нужно привлекать к себе внимание. Преступник опасен, и если один раз пошел на преступление, что может остановить его от следующего? Давай лучше посмотрим, как будут развиваться события дальше.
***
Шел одна тысяча девятьсот сорок второй год. Лето в селе Симоновка выдалось жарким и удушливым. Раскаленное солнце нещадно палило, грозя засухой и неурожаем, будто мало было трудностей и лишений в разгар беспощадной войны. Симоновка была в глубоком тылу, далеко от линии боевых действий, но и здесь было не до излишеств – весь провиант, фураж и любая сельскохозяйственная продукция отправлялись на фронт.
Раздольные широкие поля еще недавно стояли поросшими густой травой, а сейчас были гладко выкошены. Копешки и стога свежего сена аккуратными холмами виднелись повсюду, куда ни кинь глаз.
Под одной скирдой, укрываясь в ее тени от палящего солнца, лежали двое, совсем молоденькие паренек и девушка. Их рабочие инструменты, вилы да деревянные грабли с частыми зубьями, находились неподалеку, свидетельствуя о проделанной работе и заслуженном праве на отдых.
Девушка лежала на спине с закрытыми глазами и улыбалась, а парнишка разместился на боку рядом с ней и травинкой щекотал ее веснушчатое лицо.
– Ну будет! – воскликнула она и засмеялась. – Будет, я сказала. Федька, перестань, щекотно же, – она открыла глаза и долгим взглядом посмотрела на него.
– Настька, какие у тебя глаза красивые! Ну чисто васильки, – восхитился Федька.
– Нравятся? А ты женись сначала, а потом уж любуйся, – она озорно высунула язык и соскочила с належанного места.
– А вот и женюсь! – подскочил вслед за ней Федька и встал напротив нее, всем видом показывая серьезность своих намерений.
– Женилка пока не выросла! Кто тебе в шешнацать разрешит свататься? – Настя игриво поддразнивала своего ухажера.
– А я через два года на тебе женюсь. А до тех пор никому тебя не отдам, путь только кто посмеет глянуть в твою сторону!
– Ой, не могу, жених, выискался, – смеялась она. – Вот через два года и поговорим.
Внезапно со стороны деревни раздался пронзительный бабий вой, и они тревожно стали всматриваться в ту сторону.
– С вашего двора, кажись, воют. Никак похоронку на брата твоего принесли, – тихо произнесла Настя. – Бежим.
Сверкая голыми пятками, они во весь дух помчались к дому, забыв про вилы и грабли. Мать Федора сидела на завалинке и держала в руках помятый желтый листок, время от времени вытирая кончиком платка глаза и нос.
– На кого ж ты нас покииинул, – голосила она. – Отец калекой остался, теперь вот твой черед настал. Хосподи, когда ж эта война проклятущая кончится!
Отец, вернувшись с войны без ног, сидел сейчас неподалеку на низкой табуретке с приделанными к ней колесами. Надвинув кепку по самые глаза, он бруском точил
