Надежда, поджав губы и выставляя на стол чистые приборы.
Вика поняла, что несмотря на свою открытую доверчивость и простоту, Надежда тоже недолюбливает Розу.
– А чем черт не шутит? – засмеялась Роза, а Надя потихоньку перекрестилась, как бы отгоняя упоминание нечистого в день поминовения усопшего. – Я ведь блог веду. И если я разбавлю свои сюжеты музыкальными паузами, это только обогатит контент. Да и вообще, человек должен быть разносторонне развит, – заключила она и принялась за еду. – Так, это мне можно. А это с чем? С грибами? Попробую немного.
– Здесь такое дело, – начала Надежда. – Председателя нового нужно избирать. В выходные соберемся. Я вот Захара Ивановича предлагаю выдвинуть.
– Ой, только не его! – поспешила возразить Роза и чуть не поперхнулась. – Такой же старпер как эта Валентина Дмитриевна, тоже по старинке все будет делать.
– Во-первых, он младше ее лет на двадцать. – Надя едва сдерживала негодование. – Никакой он не старпер. Во-вторых, он очень хозяйственный. И кстати, открыт всем новаторским предложениям. Я его, между прочим, много лет знаю и могу за него поручиться. Ну а в-третьих, постыдилась бы, Роза, вспоминать Валентину Дмитриевну неподобающим образом. Ты же на ее поминки пришла!
– А что я такого сказала? – округлила глаза Роза. – Просто называю вещи своими именами. Что, скажете – нет у нас проблем что ли? Все коммуникации старые, еще со времен царя Гороха, того и гляди в труху превратятся. Все какое-то несовременное, неухоженное, заброшенное. А ведь местный ландшафт можно так обыграть! Не хуже, чем в Европе будет. И общественные беседки поставить. Йогой по утрам заниматься. Чаепития устраивать, ярмарки в конце концов – осенью у всех излишки урожая бывают. Да полно всего можно придумать! А мы тут живем, как серые мыши.
Упоминание о мышах подтолкнуло Вику мысленно встать на сторону Розы. А ведь действительно, она права. Мышей морят не вовремя, трубы ржавые, провода допотопные, забор по периметру поселка местами покосился. И общественной жизни никакой – каждый сам за себя.
Надежда, напротив, была категорически не согласна и сейчас едва сдерживала себя, чтобы не схлестнуться с Розой. Но ссоре не суждено было разогнаться, так как вошла заплаканная Маша и с порога сообщила:
– Федор Григорьевич умер.
Надежда тут же забыла о споре с Розой и бросилась на встречу Маше, чтобы проводить ее к столу. Она аккуратно усадила ее, достала флакончик валерианки и накапала в стакан.
– На-ка выпей. На тебе лица нет, – Надя заботливо гладила ее по плечу. – Что поделаешь, все там будем. Ему уж за девяносто перевалило.
– Девяносто пять, – кивнула Маша. – Мы думали, что столетний юбилей справим ему. Крепкий был. А тут как слег, так и не пришел больше в себя. Уж как в больнице над ним ни старались, ветеран все-таки, а только ничего не помогло.
– Ты поплачь, не держи в себе, – приговаривала Надя.
– Как сейчас помню: накануне бодрый и веселый
