Во-вторых, стоит подумать и о том, как привычка к чтению может до некоторой степени превратиться в такое вот «Петрушкино чтение». Само чтение для читателя неизбежно превращается в потребность, но всё же следует быть разборчивым, а не глотать что попало. Всякая бесцельная деятельность бессмысленна, и чтение – не исключение. Читать, чтобы что-то читать, не менее глупо, чем «драться, потому что дерусь». Но и сам процесс… да, всегда в нем есть нечто Петрушкино. И вот читатель уже лежит на кровати (а я лично тоже предпочитаю читать лежа), включена лампа, он берет в руки книгу, и, кто знает, возможно, у автора что-то да выйдет…
«Но автор весьма совестится занимать так долго читателей людьми низкого класса, зная по опыту, как неохотно они знакомятся с низкими сословиями. Таков уже русский человек: страсть сильная зазнаться с тем, который бы хотя одним чином был его повыше, и шапочное знакомство с графом или князем для него лучше всяких тесных дружеских отношений. Автор даже опасается за своего героя, который только коллежский советник. Надворные советники, может быть, и познакомятся с ним, но те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком на все, что ни пресмыкается у ног его, или, что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием. Но как ни прискорбно то и другое, а все, однако ж, нужно возвратиться к герою». (Н. В. Гоголь. «Мертвые души». Т.1. Гл. 2).
Причина выделения: Блестящее продолжение программной речи Гоголя. Да, сословность – она норовит проникнуть всюду. И даже в описания Гоголя она все-таки проникла. Ведь, хотя тот же Петрушка и запоминающийся персонаж, но всё равно – крепостной есть крепостной, ему не полагается иметь какой-то душевной глубины и лучше всего он запоминается, пожалуй, своим особенным запахом, который я вывел за скобки, но который тем не менее теперь придется упомянуть:
«Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характеристические черты: спать не раздеваясь, так, как есть, в том же сюртуке, и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле комнате да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой комнате лет десять жили люди». (Н. В. Гоголь. «Мертвые души». Т.1. Гл. 2).
Впрочем, оставлять или не оставлять этот отрывок о запахе, я еще не решил. Деталь запоминающаяся, конечно… Чичиков же тем временем отправляется в гости по помещикам:
«На вопрос, далеко ли деревня Заманиловка, мужики сняли шляпы, и один из них, бывший поумнее и носивший бороду клином, отвечал:
– Маниловка, может быть, а не Заманиловка?
– Ну да, Маниловка.
– Манил�
