полезным, что не мог оставаться в неведении… А потом вы тяжело заболели… То снадобье, которое вернуло вас к жизни.., его передал отец Мигель. Он сам приготовил, а я съездил… Не бойтесь! Кроме него и Жанны никто в Шато д’Иль меня не узнал. Но зато я увидел ТУ, другую, девочку и поговорил с ней…
– И, что? – смогла, наконец, вымолвить пораженная мадам Иоланда.
– Не знаю, матушка. Но всю обратную дорогу я чувствовал себя так, словно получил святое причастие…
Шаг назад
К чести Рене надо признать, что в Шато д'Иль он мчался, более озабоченный болезнью матери, нежели встречей с какой-то таинственной девочкой. Отец Мигель, заранее предупреждённый письмом, уже собрал по домам местных знахарок все необходимые для снадобья травы и теперь настаивал составляющие его отвары.
Хозяевам замка Рене был представлен, как родственник господина де Бодрикура… Очень, очень дальний и бедный родственник, которого комендант Вокулёра не счёл нужным даже сопровождать… И это была единственная ложь, на которую отец Мигель решился, потому что «особое лекарство для больной матери» было действительно нужно…
– Вы изменились, падре, – сказал Рене, слушая торопливые рассказы о местной жизни от монаха, суетившегося возле своих чашек и котелков.
– Вы тоже изменились, мой господин, – не оборачиваясь, заметил Мигель. – Раньше вы были просто мальчик… Нет, пожалуй, очень умный мальчик. А теперь – совсем мужчина. Не знаю только, чего в вас стало больше – воина-отца или политика-матери.
– Раньше вы тоже были просто священник. А теперь не знаю, чего в вас стало больше – служителя Церкви или язычника.
Отец Мигель рассмеялся.
– Всё-таки мать.., – пробормотал он. – А насчёт язычника вы правы. Все эти сказки про фей и драконов, про древние заклинания, которые современная церковь отвергает, говорящие деревья, основы миросоздания, общие корни… Жизнь в деревне совсем не та, что при дворах. Еретиком я, конечно, не стал, но вера моя значительно переменилась.
Мигель домесил что-то в последней чашке, и устало опустился на табурет.
– Скажем так, я увидел Бога и весь мир им созданный значительно объёмнее, как раз через деревенскую жизнь и все эти сказки.
– Надеюсь, вы не учите этому Жанну?
Отец Мигель вскинул на Рене печальные глаза.
– А кто вам сказал, что моё понимание Бога стало менее почтительным? Я просто шире теперь смотрю на вещи и не нахожу это греховным. Разве желание понять больше, чем видишь, означает неизбежную ересь? – Он укоризненно покачал головой. – Вам ли это говорить, мой господин, после всего, что вы имели счастье познать в кладовых герцога Карла?
Рене улыбнулся.
– Я ничего не говорил про ересь, а всего лишь спросил про Жанну. Согласитесь, что от неё будут ждать веры традиционной. Иначе, её просто не поймут.
