style="font-size:15px;"> – Но молитвы… Их-то ты заучила, а не сама придумала?
– Молитва не мысль. Это слова, общие для всех, чтобы напоминать о нашем единстве. Мыслью их наполняет тот, кто молится, а молятся каждый в себе, и этого не слышно… Не думайте обо мне плохо, сударь, я люблю молиться…
Когда девочки ушли, отец Мигель молча посмотрел на Рене.
– Я всё понял, – отрывисто сказал юноша. – Но теперь мне страшно. Мы вмешались в Божий промысел, в Чудо, которое действительно явлено, а имеем ли право на это?..
Он, наконец-то, обхватил голову руками и уткнулся локтями в колени.
– Или моя матушка величайшая провидица, или она не ведает, что творит, и горько пожалеет со временем!
– Она ведает, – печально откликнулся отец Мигель. – И то, что всё вершится в соответствии с пророчествами, сделанными когда-то и для неё, и для этой страны, говорит только в пользу её действий. Девочки подружились. Они знают друг о друге всё – я это вижу. И вижу так же то, что они принимают это, как должное. Не сегодня – завтра, совершится последнее – они решат объединиться, чтобы вместе совершить предначертанное. Я жду этого и боюсь. Простите моё малодушие и трусость, но, когда это случится, позвольте написать вам, а не герцогине? Её светлость давно не видела девочек, она к ним так не привязана… Вы понимаете, о чем я?
– Да, понимаю.
– Поэтому мне бы хотелось написать именно вам… А вы уже решите, что с этим делать…
Рене тяжело поднялся.
– Пишите, падре. Нам грешно было взваливать на ваши плечи эту ношу, но, ещё более грешно заставлять нести ответственность. Когда матушка поправится, я сам с ней поговорю, и мы сообщим вам о своем решении…
Мигель опустил голову.
– Вы великодушны, сударь. Но есть ещё кое-что, что пугает меня сильнее всего…
– Что же?
– То, что нам предоставлен выбор…
* * *
– … Можете ругать меня за самоуправство, матушка, но я не жалею о том, что съездил и увидел Жанну-Клод, несмотря ни на что! Когда девочки уходили, я спросил её, поправитесь ли вы, и она обещала за вас молиться. Я так обрадовался, словно уже услышал о вашем выздоровлении. И неважно, что вам действительно помогло – снадобье Мигеля или её молитва, теперь вера моя сильнее, чем когда-либо! Но вот беда, только веры недостаточно для прежней уверенной жизни. Надо, чтобы не было и сомнений, а я ими полон!
Рене говорил уже безо всяких опасений – главное сказано. Но на мать все ещё не смотрел. Только без конца прикасался к ларцу с золотой короной, вид и присутствие которой подарили ему безумную надежду на то, что можно обойти страшное предназначение, не подвергая риску тела и души девочек.
– На днях я получил письмо от падре Мигеля… Не сердитесь, что я, а не вы. Это я попросил падре писать прямо ко мне… Они не просто
