и передать манускрипт из своей кладовой, он сам просил прочесть его девочке. Но она не стала слушать. На этот счёт у Жанны-Клод имеется вполне логичная философия Мне же, говоря по совести, весь смысл документа до конца так и не открылся. А то, что вы сейчас услышали – это результат её собственных знаний и умозаключений.
Рене изумлённо уставился на девочку.
– А сама она не могла прочесть? – глупо спросил он.
– Я не умею, – ответила за себя Клод.
– Тогда, откуда все эти знания?
Клод внимательно посмотрела на Рене, словно спрашивая себя – поймёт ли он? И этот странный, недетский взгляд, не виденный раньше вообще ни у кого, вдруг полностью лишил Рене всякой уверенности во всём, что он знал, и чему верил всю свою жизнь. Благоговейный страх перед тем, что сейчас ему откроется нечто, неизмеримо более важное, чем все церковные таинства или древние обряды, нарастал, словно высокий, оглушающий звук. И Рене едва не закричал: «Не надо! Не отвечай! Я не готов услышать и понять!».
– Всё вокруг наполнено знанием, – сказала Клод. – Вы можете лечь в траву и почувствовать, как дышит под ней земля – как огромная и теплая корова, на боку которой ты, словно пылинка. Когда мы съедаем ягоды или овощи, проросшие из этой земли, мы можем понять, было ли ей тяжело или радостно, когда всё это вызревало. Можно набрать в руку воды из реки и почувствовать, что это не просто вода, а тоже живая часть мира со своими радостями и огорчениями. А если её выпить, часть реки станет частью тебя самого, а ты, на крошечную долю, – частью реки. И потом уже совсем легко понять, что ручеёк, пробивающийся сквозь камни, очень страдает, когда его струи разрезаются об острые края, и ему приходится ласково их сглаживать, или вымывать, если не поддаются. А у камней своя история – они боятся зелёных ростков. Маленький камешек может откатиться, когда росток набирает силу и превращается в дерево или в куст, а большому очень сложно, и он разламывается, разрывается на части, и ему это так же больно, как и нам, когда отрубают руку или ногу… Поймёшь всю эту тайную жизнь, и легче понимать жизнь людей. Или наоборот – я ещё не разобралась. Но у нас всё очень похоже! Цветы, которым не повезло родиться у дороги, так же бледны и беспомощны, как люди, живущие в разорённых местах. Как любая новая невзгода может окончательно уничтожить этих людей, так и придорожные цветы могут погибнуть под колёсами проезжающих телег, и любая лошадь проезжего всадника может остановиться и съесть их. Зато цветы, родившиеся в лесу, красивы и благостны в полном покое, и полны аромата, который слышат пчелы… Когда научишься понимать то, что видишь, совсем не трудно научиться видеть то, чего никогда не знал. И всякие чужие мысли здесь только помешают, потому что, хочешь, не хочешь, они подмешаются к твоим, и какие-то обязательно принесут сомнения. А сомнения всегда разлад. Жить с ним так же тяжело, как пробиваться сквозь острые камни… Я многое вижу, слышу, и многое хочу запомнить. Знания приходят сами по себе, достаточно закрыть глаза и представить.
