style="font-size:15px;"> В это время через зал прошествовал уже знакомый мне мужчина в сопровождении швейцара и заинтересованно посмотрел на нас и стол с газетой. Я наступила Алику на ногу.
– Смотри, это Нотариус! – прошептала я.
– Он и правда нотариус? – так же шепотом поинтересовался Алик.
– Я откуда знаю? Во всяком случае, образ Нотариуса я списывала с него.
На обратном пути Алик преподнес мне три желтые розы.
– Это тебе в честь премьеры, без всяких намеков, – заверил он и проводил до подъезда.
Я помахала ему рукой и скрылась за дверью. Меня переполняли разнообразные чувства: радость от первой публикации, удовлетворение от мужского внимания и тихая грусть об исчезнувшем Генке. Во мне проснулась Евгения Томашевская и, сев за стол, я вылила все свои переживания на бумагу. По-моему, получилось неплохо. Я не изменила своего мнения, даже перечитав написанное.
На следующий день мне было немного грустно. Васьки не было и с посещением туалета возникли определенные трудности. Выручал Нинкин Рафик. Он несколько раз оставлял свой пост на рынке и подменял меня.
По пути домой я заглянула в отделение милиции. Я уже несколько раз туда наведывалась, но дежурили незнакомые офицеры, а оплачивать услуги всему отделению у меня не было средств. Сегодня мне повезло. Дежурил знакомый милиционер.
– Вы меня еще помните? – робко поинтересовалась я.
– Да разве ж вас забудешь, – галантно отозвался служитель закона. – Нет никаких
известий о вашем милом. Забудьте о нем и обратите внимание на кого-нибудь другого – на меня, например.
Я не стала поддерживать игривый тон:
– Среди неопознанных вы смотрели?
– А как же, каждый день смотрю. Уже наизусть помню: тридцать лет, рост выше
среднего, крепкого телосложения, славянский тип лица.
Наверное, вид у меня стал совсем понурым, потому что он предложил: «Хотите, проверим подлинность его документов? Фамилия у него редкая». Действительно, фамилия у Генки была какая-то несуразная – Островекин.
– Нет, не надо, – испугалась я.
В Генкином поведении было много подозрительного, но подставлять его милиции я не собиралась.
Вечером мы с Танькой отмечали мою премьеру. Я еще раз поведала историю своего превращения в автора детективных рассказов. Она запихнула газету с автографом к себе в сумку и пообещала сегодня же его прочитать, а завтра высказать свое мнение. В отличие от меня, она давно стала поклонницей детективного жанра. Потом я прочитала ей свои вчерашние стихи. У нее на глазах выступили слезы.
– Женька, ты – талант! – воскликнула она.
Танька говорила искренне, но верить ей было нельзя. Любой, кто написал пару
рифмованных строчек, казался ей гением.
У меня было шампанское, Танька принесла испанское вино, но в меня не лезло ни вино, ни еда. Мы говорили обо всем сразу. Танька опять завела разговор о Максе.
– Ты не смотри, что он – не красавец,
