тебя до сих пор, – шлёпнул Ганеша её по заднице, заходя за ней в подъезд, – моя божественная сучка!
И через слабо освещённый коридор проник за ней в съемную студию.
– Я – в ванную! – заявила Елена с порога.
– Да я и не претендую. Подожду тебя, – согласился Ганеша пойти вторым. Снимая обувь. – Была бы тут нормальная ванна, я бы пошёл с тобой. А в этих студиях ванны, словно бы для карликов.
– Это чтобы ты поменьше тратил воды и каждый день понимал своё ущербное социальное положение, – усмехнулась Елена, снимая одежду, – в мусорный бак.
А к обеду снова повёз её в кафе «Забриски пойнт».
– Я вообще не понимаю, почему ты себя так вёл, если считал, что я изменяю тебе в лагере? – вдруг усмехнулась над ним Елена, пока они ожидали заказанные ими блюда.
– Как? – не понял Ганеша.
– Как конченный идиот! – усмехнулась Елена. – Неужели тебе было всё равно, что подумают о тебе другие? Когда я водила тебя по всему детскому лагерю. За нос.
– Не стоит переоценивать людей, – усмехнулся Ганеша. – они не способны думать.
– То есть? Создавать нечто новое, творить?
– Нет же. Человек не умеет думать изначально!
– Изначально? – опешила Елена.
– Он только и делает, что бесконечно варится в бульоне своих переживаний и эмоций. Оправдывая себя в любой отрыгиваемой в ум ситуации, в которой был неправ. Или поступил неадекватно. И выворачивает в воспоминании ситуацию именно таким боком, что виноват всегда оказывается вовсе не он, а кто-то другой. А он – весь такой несчастный и зря обиженный.
– Ганешенька? – усмехнулась над ним Елена. – Так это и есть вся наша, так называемая, мыслительная активность? Наш, якобы, непознаваемый внутренний мир?
– Да. Он потому только и считается непознаваемым, что там особо-то и опознавать нечего. Мысль абстрактна. А человек может только эмоционально реагировать на уже сложившуюся ситуацию, то есть – конкретно, – усмехнулся он. – Постфактум. Приспосабливаясь, прилаживая ситуацию к себе, для того чтобы полнее её использовать для своей пользы, как и любое животное.
– И – всё? – растерялась Елена.
– И – всё! – усмехнулся над ней Ганеша. И выждав паузу, ещё глубже вбивающую в неё эти идеи, продолжил. – И впадает в ступор после того, как у него это плохо получается. И тем более – если не получается даже хоть как-то оправдаться. Внутренне отвергая ситуацию, то есть – отвлекаясь от нее, отчуждаясь. И видя себя лишь со стороны сложившейся ситуации. И не только глазами её участников, которые «врубают ему фары», призывая к ответственности, но и – потенциальных свидетелей. Отчужденно.
– От меня?
– И только если есть что-то, что заставляет тебя к ней вернуться…
– Ко мне?
– Ты туго начинаешь соображать. Взвешивая все за и против. Решая, стоит ли вообще к ней возвращаться. – усмехнулся он. – И если стоит, то – как.
