остепенишься,
очень скоро превратишься,
ты, в вонючего козла», -
братцу денег не дала,
а сердечко-то заныло…
Про себя сестра решила
лент, продуктов накупить
и племянниц навестить.
Ни копейки не дождавшись,
слов сестры не испугавшись,
чтоб наполнить свой карман,
в банк отправился Иван.
Ссуду взял под сто процентов, -
вроде как для алиментов, -
на еду супруге дал
и себе, конечно, взял,
приоделся, причесался
и пивка попить подался,
а наутро сам не смог
вспомнить: где родной порог,
по каким дворам скитался,
с кем до чёртиков надрался.
В гневе жёнушка была, -
сковородка в ход пошла;
а как ручка отвалилась,
скалка очень пригодилась:
«Это – мой тебе урок!» -
не пошла наука впрок.
Бедолага отлежался
и опять к дружкам подался.
Так Ванюша загулял:
совесть вовсе потерял.
Да недолго это длилось:
предсказание случилось.
С Ванькой сделался испуг:
чтой-то блеять начал вдруг,
чтой-то начал лоб чесаться:
рожки стали прорезаться,
а как в зеркало взглянул,
чуть в слезах не утонул:
шерстью вся спина покрыта,
из-под тапочек… копыта,
так козлищем стал вонять:
невозможно передать.
Как такое углядели,
дочки хором заревели;
а жена ухват взяла -
в шею выгнала козла.
Кое-как пальто напялив,
под платок рога заправив,
через слякоть во дворе
прискакал Иван к сестре
и такой скандал затеял!
Как зарезанный заблеял,
а чего хотел сказать,
не сумела разобрать,
поняла одну лишь фразу:
«Ты накаркала, зараза!» -
хоть по козьему кричал,
мат отчётливо звучал.
Вся Алёнка обомлела,
пуще мелу побелела,
стала воздух ртом хватать,
на себе волосья рвать.
затряслась, запричитала:
«Я тебя предупреждала!..
Говорила я тебе:
пить не бросишь – быть беде!
Хулиганил, матерился -
вот в козла и превратился.
Как с женой-то будешь жить,
малых деточек растить?» -
поревела, пошумела,
а потом и пожалела:
что на бедного рычать,
надо
