ещё, к тому же,
с острым языком!
Что ей, Маньке, с мужем
делать, дураком?
Славно рассчитали
кто красе под стать, -
подбоченясь, стали
клинья подбивать.
Чтобы им добиться
Маниной руки,
ленты да мониста
слали мужики;
сколько посылали
ей серёг, колец;
сколько предлагали
выбрать наконец!
Прели от старанья,
уж и так и сяк…
Маня – ноль вниманья;
дело – швах – висяк.
Кто ж, – гадали парни, -
станет ей судьбой?
И к царевне Мане
кинулись гурьбой.
Маня им с крылечка:
«На своём стою:
я отдам сердечко
первому в бою», -
пусть себе дерутся,
мыслит про себя,
сердца не добьются:
не люблю их я.
Разъезжать в телеге
я не побоюсь -
будь он рыжий, пегий -
сразу соглашусь;
пусть он будет даже
бедный и рябой,
если сердце скажет:
«Вот он – твой герой!»
За царевну Машу, -
гири кулаки,
рожи просто в кашу, -
бились мужики.
Хоть она и рёва,
стоит пострадать:
всё же дочь царёва -
есть что с тестя взять.
Не до края ж века
валенки носить!
Что до человека -
с жабой можно жить.
Эта же красива
и умеет петь.
Пусть слегка спесива,
можно потерпеть.
Где такую сыщешь?
В царстве нет другой,
чтоб такие тыщи
и добро горой.
Если будет венчан,
есть о чём мечтать:
царь недолговечен, -
ей царицей стать.
В лоскуты метеля,
не жалели сил, -
паренёк Емеля
печку заводил.
И к Маняше птицей,
как-то вечерком:
«Хочешь прокатиться,
Маня, с ветерком?!»
По полям катались -
всё стихи читал;
поутру расстались, -
днём сватов заслал.
Те пока неделю
дрались день и ночь,
выбрала Емелю
государя дочь.
Царь им – новобрачным -
терем подарил,
а царица дачу,
чтобы воздух был.
Жили не в печали:
все труды вдвоём,
деток
