же можно предпринять.
В сумку сунули подарки
и отправились к знахарке:
по земле молва несёт:
бабка травкой лечит всё.
В электричку не пробились,
под дождём пешком тащились,
добрались, и бедный зверь
постучал копытом в дверь.
Та их встретила сурово:
«Ты зазаря свого больного
и вонючего козла
занятой мне привезла.
Обратись к ветеринару,
и неделек через пару
станет твой козёл здоров
от копыт и до рогов».
Тут сестрица зарыдала,
объяснять старушке стала:
«Я у местного была, -
отказался от козла.
На меня глядит виляет,
мол, диплом не позволяет,
ведь козёл-то непростой:
братец мой под шкурой той! -
бабка чуть не завалилась,
а Алёнушка взмолилась: -
Страсть боюсь, что волк придёт
и Иванушку сожрёт.
Только ты и можешь взяться
излечить родного братца,
чтобы вовсе не пропал,
человеком снова стал».
Так бедняжка убивалась,
так слезами заливалась,
что знахарка поддалась
и за дело принялась:
козью шерсть с Ивана сбрила,
оба рога отпилила,
на копыта, смывши грязь,
нанесла погуще мазь,
десять травок отварила,
как лечиться объяснила:
«Будешь утром принимать
понемножку: капель пять, -
бедолаг перекрестила,
до калитки проводила. -
А внутри, Иван прости,
мне козла не извести,
сам ты должен потрудиться
в человека обратиться.
О семье подумай, Вань,
хулиганить перестань! -
и добавила: – Не сможешь,
безобразничать продолжишь;
ну тогда уж поделом:
ты останешься козлом!»
На дорожку паре грустной
пирожков дала с капустой.
Полдороги не прошли,
рожки снова отросли; -
а как до дому добрались,
то и вовсе разрыдались:
снова шерстью весь покрыт,
от рогов и до копыт,
так козлищем завоняло,
что Алёнке дурно стало,
и жена их прогнала:
«Не желаю знать козла!»
Что ж… сестрица приютила:
в коридоре поселила; -
а куда его девать? -
всё же брат – негоже гнать.
Муж, конечно, возмущался -
жить
