догадываюсь, кто.
– И я догадываюсь…
– Я тоже…
– Пока вы оба развлекаетесь, я давно бы уже умыться успела. Говорите хоть всю ночь. Но помни, Анечка, я подниму тебя в семь часов, – Елена Николаевна закрыла за собой дверь в ванную.
– Я вовсе не развлекаюсь, а приучаю к порядку барышню.
– А я вся в тебя… Какой ты, такая и я. Я же на тебя похожа.
– Ах ты воробышек мой. Ну за что я эту девчонку так люблю? Вот этого поросёночка грязненького, хрюшечку, свинюшечку свою, – папа обнимал доченьку и понимал, что счастье его вот в ней, в этой девчонке.
– А за что я люблю этого горильчоночка своего пушистенького такого (тело Николая Николаевича было на самом деле покрыто волосами, и грудь, и спина)? – Анечка дёргала своего папочку за щёки, за уши и прижималась к нему.
Из туалета вышла Елена Николаевна:
– Ну всё, можете хоть до утра тут развлекаться, а я – спать. Спокойной ночи.
– Иди умываться, доченька. Почисти свои зубки, бивни. Помой копытца…
– А ты не забудь помыть свой хвостик, шёрстку…
– Тише, а то нас на улицу спать отправят… Умывайся… А-а-а, – Николай Николаевич опять зевнул. – Спать. После наших разговоров точно ужасы приснятся.
Ужасы не приснились, они где-то задержались, и первые из них добрались к порогу дома семьи Громановских только поутру. Утром из дома первым, как всегда, выходил Саша. Он учился в магистратуре на одном из факультетов Технического университета (когда-то называвшегося политехническим институтом) и параллельно работал в проектном институте; вставал рано, потому что в проектном институте опоздание могло закончиться увольнением. Обычно Саша выходил из дому и шёл по улице, ничего и никого не замечая, – голову чуть склонит набок к левому плечу, это ему по генной линии в наследство от прабабушки досталось, и вышагивает; случалось, он настолько бывал рассеян, что мог пройти в двух шагах от родителей, не заметив их.
Почему сегодня да ещё с утра произошли такие изменения, неясно, загадка. А впрочем, какая разница, только в это утро, выйдя из дома, он задержался у калитки и осмотрелся вокруг. Вот тогда-то он и увидел у стены дома мёртвое тело собаки. Ну да, деревянный штакетник, которым обнесли дерево, с одной стороны был проломан, и тоненькая дорожка крови тянулась в сторону погибшей собачонки. А возле дерева разбросаны уже знакомые куски кожуры с иголками.
– Посмотрите, посмотрите, что там у дерева! – закричал вбежавший в дом и неподдельно взволнованный Саша. – У дерева, точнее, у стены убитая собака… Ибн начал охоту, похоже. Будьте осторожными…
Прокричал утреннюю новость и скрылся. От этой новости даже Анечка проснулась, тут же соскочила с кровати и, кое-как одевшись, выбежала на улицу. Николай Николаевич вышел из туалета с пеной у рта, с пеной от зубной пасты, постоял, раздумывая, а потом, не торопясь, закончил умываться и только после этого, одевшись, вышел за дверь на улицу; Елена Николаевна застелила постель, выключила плиту, где
