в ударную установку. Танцующие девицы завизжали, мужчины повскакивали из-за столов, как бы готовясь защитить пришедших с ними дам. «Крутой дядя» тем временем куда-то исчез, а появился уже в сопровождении двух сержантов и майора. Еще через минуту Нил сидел напротив старшего милиционера в одном из служебных помещений ресторана.
– Ну и что ты драться полез? – недовольно спросил майор, щуря маленькие глазки, и достал из папки чистый листок бумаги. – Хулиганка явная. Ты ж хороших людей обидел.
– Гражданин майор, я за друга вступился, они первые начали, – пытался оправдаться Нил.
– Ну, браток, от тебя еще и водкой за версту разит, – цедил сквозь зубы страж закона, – будем составлять протокол.
– За что, командир?! – возмутился Нил.
– За драку, – спокойно ответил майор. – Имя, фамилия, год рождения. Судимости были?
– Какие судимости? Я в Чечне воевал! – опять возмутился Нил.
– Все ясно с тобой. Натренировался, а теперь тут решил покуралесить. Вы, чеченцы, все отмороженные.
– Да я не чеченец, ты что, майор, с ума спятил!
– Ну вот. Ты еще и оскорбляешь при исполнении, – нехорошо прищурился милиционер.
– Слушай, майор, кончай, а? Будь человеком! Они же первые начали, девчонки подтвердят…
– Девчонок тех след простыл. А вот уважаемый человек и его супруга видели, что твой друг первый задрался. Ты же, вместо того чтобы его остановить, начал махать налево-направо.
– Кого останавливать-то?! – возмутился Нил, – Он же лежал, ему самому в морду дали. Люди подтвердят, спросите их. Там же в зале много народу, и музыканты видели. Пойдем спросим.
– Ладно, – немного смягчившись, сказал майор, – гони пятихатку, и я тебя не видел.
– Пятьсот рублей? – переспросил Нил.
– Ты че? Зелени пять сотен! – майор словно обиделся, отодвинул папку на край стола и стал разглядывать парня исподлобья.
В этот момент дверь открылась, и Нил увидел «крутого», который, слащаво улыбаясь, обратился к майору:
– Фомич, мы тут разобрались полюбовно. Ты паренька отпусти, я сам все улажу.
– Как это? – запнулся тот.
– Отпусти, отпусти, Фомич.
Ласково говорил «крутой», но было в его тоне что-то такое… Майор сразу же подчинился.
– Как хотите, Йонас Петрович, – покорно согласился он.
– Ну, пошли, боец, – сказал «крутой», когда Нила освободили от наручников, – будем пить мировую. Друг твой оклемался, мои вроде тоже. Но художник твой хам, надо заметить. Не будь у меня сегодня хорошего настроения, не простил бы я его. Он там жену мою рисует, вояка из него никакой, посмотрим, какой он художник. – Йонас Петрович на мгновенье задумался, посматривая на потирающего запястья Нила. – Ладно, не серчай. Ты уж извини, что я на «ты». Не люблю церемониться. Меня зовут
