Его интересовала прибыль. Слитки, доставленные приятелем, переплавлялись вместе с добытым из ставшей отходами техники, а потом брусочки с клеймами фирмы сдавались государству.
Йонаса и Макеева связывала давняя дружба. Когда-то оба занимались альпинизмом и познакомились на очередных сборах на Эльбрусе. Макеев уже тогда, «в годы застоя», имел пай в торговле цветами на большинстве московских рынков, а Йонас в ту пору возглавлял артель по добыче морской капусты. Именно коммерческая жилка их и сблизила.
Сделки с Макеевым Йонас Петрович обмывал в ресторане «Прага». В последнее время – раз в полгода – он прилетал с контрабандным грузом в Москву военно-транспортным самолетом. У Йонаса были хорошие связи в военных и таможенных кругах Камчатки, ибо брат его был одним из первых лиц в МВД края. Неизменно в дальние командировки Йонас брал с собой красавицу жену. Причины придумывал разные, на самом же деле – ревновал ее к каждому столбу и просто боялся оставлять дома.
Лия, живущая с Йонасом не по любви, а в основном по инерции и отчасти по причине страха, не очень интересовалась делами мужа. Его бизнес развивался на ее глазах: консервный цех по переработке икры лососевых находился неподалеку от их шикарного четырехэтажного особняка, укрытый от любопытных глаз капитальным забором. Знала женщина и о нескольких зверофермах, разбросанных по полуострову, хозяином коих являлся ее супруг. Там у него трудился не один десяток людей. Лия навсегда запомнила чувство ужаса, охватившее ее на мясоразделочном заводе в Северо-Камчатске, куда завез ее Йонас, любивший похвастаться богатством своих владений. Холеный, самодовольный, он улыбался, показывая жене загон со стадом ревущих и мечущихся оленей. А она, увидев устремленные на нее сотни пар обезумевших от страха глаз, понимая, что не в состоянии помочь обреченным животным, побежала прочь. Но Йонас догнал ее, вернул назад, стал поучать: «Ты что думаешь, колбаса на деревьях растет? Это жизнь, а жизнь – штука суровая». Да, суровая. Лия видела, с какой жестокостью муж хлестал кнутом тракториста зверофермы, маленького тщедушного старичка, имевшего несчастье опрокинуть трактор. Тракторист в нахлобученной не по сезону ушанке закрывал щетинистое лицо руками, вздрагивал всем телом и тонким детским голосом стонал при каждом ударе. Лия тогда бросилась к мужу, повисла на его руке, но Йонас, перекинул кнутовище в другую руку и, еще больше ярясь, продолжал избиение…
Лия категорически отказалась ехать в ночной клуб, хотя, довольная работой Андрея, остаток вечера была в довольно благодушном настроении и даже участвовала в беседе мужчин. Йонас Петрович же сошелся с новыми знакомыми так близко, что в строго-шутливой форме наказал и Андрею и Нилу звать его только по имени. Расстались поздно вечером. Йонас шутливо извинялся за женушку, не позволившую им кутить дальше, но глаза его оставались холодными. После того, как наконец разошлись, он послал одного
