верил в чудодейственность этой силы: «Вы, как бы живёте в двух мирах. Один вы понимаете, осознаёте, можете контролировать, а другой – то, что скрыто вашей памятью».
– Но я ничего не помню!!!
– Не важно! Всё, что с вами происходило, записано вот здесь, – его указательный палец упёрся ей в лоб, – И мы с вами постепенно, может не за один раз, но найдём ключик к этим записям.
Однажды, возвращаясь с такого занятия, она обратила внимание на невысокого, невзрачного человечка. Его лицо виделось ей не отчётливо! Надя мотнула головой, чтобы снять наваждение, но видение продолжалось: лицо становилось то резче, а то таяло, как бы за белёсой дымкой. Возникало ощущение, что лицо сложено из разных слоёв, которые теперь раскрыли на подобие веера, или как слайды одной фотографии, сдвинутые с места. Дымка тем временем, загустела, оторвалась и исчезла. Только теперь женщина поняла, что стало тише.
Человечек, казалось, не заметил её странности, поэтому она ускорила шаг. Всё это происшествие, оказалось, заняло доли секунды. Она почти привыкла к незримым спутникам людей, в большом количестве шнырявшим по палатам и коридорам отделения, привыкла к молчаливым теням в парке, но это было нечто новое. Если все, кого она видела до этого, делились на живых и мёртвых (бестелесаных), и только живые могли что-либо делать, говорить, передвигать вещи, то теперь этот человечек был и тем и другим! Что с ним и как живёт? – ей стало жалко его, а больше себя. Очень остро в этот момент она осознала, что не знает, к какому из миров принадлежит, а главное, к какому принадлежать хотела бы!
– Тётенька Найдя! – озорной, пронзительный голос мальчугана разнёсся по коридору. – Тётенька, мне папа новую книжку принёс, почитайте мне!!!
Прошел почти год с того дня, как Найдёнка попала в больницу. Все обследования показывали, что женщина здорова. Может быть, она была несколько худощава, несколько слабовата, но, кто знает, какой стресс она перенесла, и кто знает, что было бы с каждым, попади он в такую передрягу. За это время «Найдёныша ночной трассы» осмотрело множество врачей. Её вызывали в кабинет, объясняли, что случай её уникален, и проверяли, проверяли, проверяли… По всей Москве были развешаны её портреты – может кто из знакомых откликнется. Но звонков не было. Между тем внешне психическое состояние пациентки не менялось: она много читала, кое-как одевалась в больничный застиранный халатик, ела за двоих. Больше всего любила играть с малышом – его маму прооперировали, а Найдёнка за ним «присматривала». За ней самой присматривали старушки.
Наконец, после многочисленных обследований, признавших состояние больной «удовлетворительным», назначили сеанс гипноза. Иван Михайлович был необычно торжественен. Он не усадил её за стол, где она обычно «работала с тестами», не предложил место напротив заваленного бумагами, своего рабочего стола. Он провел её к самой двери, за которой скрывал свою «лабораторию», и с гордостью
