с места, вглядываясь туда, куда бросилась вся толпа. Солнце к тому моменту собиралось садиться, небо розовело. Мне было прохладно, но та самая девчонка, с которой я разговаривала днём, принесла мне старое махровое полотенце, чтобы я смогла укрыть им свои колени.
– Он пришёл! – мимо пробежал мальчишка, один из младших, спрашивать о возрасте было глупой затеей. Я пошла вслед за ним.
Франко стоял, окруженный цепью своей семьи. Он поднимал руки вверх, держал в них два больших бумажных пакета.
– Разойдитесь, а то никто ничего не получит, – он не говорил как-то злобно или раздражёно, от него исходило спокойствие, которое словно по цепочке, передавалось каждому из нас.
Кто-то развёл костёр, все сели вокруг, некоторые спрятались за спинами других, потому что места не хватило. Я сидела впереди, смотрела на то, как Франко зубами отдирает мясо от кости. Руки, щёки блестят от жира. Я не ела, не хотелось, да и было бы странно отбирать их последнюю еду, когда у самой дома полный холодильник. Помню, как та самая девчонка начала разговор.
– Малена спрашивала о моём возрасте, – сказала она, облизывая пальцы. Она обращалась к Франко, тот сразу перевёл взгляд на меня.
– Мы поговорим, – ответил он, улыбнулся и подмигнул.– Мы обязательно поговорим.
В эту же ночь мы отправились бродить вдоль пустой дороги.
– Наша жизнь здесь отличается от той, что за пределами нашего дома. Мы считаем, что возраст, имена, любые характеристики, которые человек сам себе придумывает – всё это лишнее, понимаешь?
– Она назвала это ярлыками, – вспомнила я те самые слова.
– Ярлыки… такое правильное слово. Ведь мы не товар в магазине, мы не та пара букв, которыми нас прозвали в младенчестве. Мы не бомба, чтобы иметь отсчёт и измерять нашу жизнь в цифрах. Мы не принадлежим никому, и никто не принадлежит нам. Мир не имеет времени. Если мы свободны, к чему нам высчитывать его? Скажи мне? – спросил он, взял за руку. Вокруг никого, но я чувствовала рядом с ним безопасность, которую никто мне больше не дарил.
– Я не знаю, – его слова казались мне странными, но, когда в голове я пыталась их оспорить, у меня не выходило. Ни одного логичного объяснения. – Чтобы соблюдать распорядок? – предположила я.– Люди, у которых есть работа, должны подчиняться времени…
– Вот именно, подчиняться. А если говорить не о рабах, а о свободе? Зачем свободным людям знать сколько время? Зачем им знать возраст? Чтобы удовлетворить своё любопытство и знать, сколько лет прошло с того дня, как они выбрались наружу? Это говорит не о свободе. Ты чувствуешь себя свободной, когда каждый второй называет тебя по имени, которое ты не выбирала? Которое навесили на тебя родители или другие люди?
– Но у всех есть имена… – мои отрицания выглядели глупыми, я пыталась говорить то, о чём не знала.
– Да, у всех есть имена, набор букв, который им присудил кто-то другой. Разве это правильно? Разве не каждый человек индивидуален? Почему ты должна носить до конца своей жизни этот самый
