не играла на гитаре и плохо умела петь. Я не особо любила художественную литературу и плохо рисовала. Мне не нравился ни один стиль в одежде, не было, допустим, однозначного ответа на вопрос, кем я себя вижу через 10 лет. Под конец года нам задали сочинение на эту тему, пришлось импровизировать и сочинять, но я и лгуньей отличной не была. Кажется, я написала, что вижу себя в маленьком доме, на берегу озера, а на столе у меня будет кипа бумаг и тетрадей, которые я должна буду проверить. Как вы могли догадаться, мне не хотелось никого ничему учить, к тому же учить – то было нечему. Я сама искала ответы, наверное, я видела себя одиноким странником, что бродит и бродит туда-сюда, суёт нос не в свои дела и пытается понять принадлежит ли он хоть к чему-то на этом большом свете.
С другой стороны мне не хотелось ни к кому принадлежать, не хотелось следовать за кем-то. Но мне требовался соратник, тот, с кем я могла пуститься в долгий путь и долгие духовные странствия.
Это был длинный, медленный день, очень жаркий. Я поставила пакет на стол, отдала бабушке бумажку, чтобы она могла сравнить с ней купленные продукты. Она спросила: «Ты видела кого-нибудь?» Я ответила, что нет. «И даже нашу соседку?» Снова пришлось мотать головой, а она продолжала «И что, продавец ничего обо мне не спросил?».
– Бабушка, он немного старше меня, – засмеялась я, но она лишь гордо встряхнула головой.
– Это не мешает ему всегда интересоваться моим здоровьем.
– Чистая вежливость.
– Чистое любопытство, – ответила она.– А любопытство не бывает беспричинным.
– Конечно, бабушка.
В своей комнате я заперла дверь, включила кондиционер и разлеглась на кровати, как говорят, в чём мать родила. Я редко писала хоть что-то в своём дневнике. Он появился у меня, когда мне стукнуло 11. Стыдно признать, но я взяла его с прилавка без спросу бабушки и сунула под майку, заправляя кончик блестящего блокнота в брюки, чтобы не выпал, когда мне пробивали вещи. Меня привлекли цвета, большая цена наоборот испугала, но желание сделать что-то запретное слишком вскружило голову, особенно после рассказов ребят в школе о своих делах, которыми они хвастались на обеде. С того момента прошло немало лет, но мои записи не дошли и до середины. В основном это были заметки о том, что нужно сделать на следующей неделе. Отзывы о каких-то местах на будущее, номера телефонов, карикатуры на учителей, даже пробные стихи, но меня хватало всего на пару строк, ибо я не могла сосредоточиться на одном деле, или не могла придумать мелодию к словам или слова к мелодии, которую сочинила за несколько минут в голове. Так же там были тщетные попытки нарисовать красками облака. Чёрт с ним, с небом, оно получалось, даже выходили разводы и переливы из синего в голубой, из голубого в белый и т.д., но облака… Я никак не могла разобраться в их очертаниях, какими они должны быть. То ли чёткими, то ли смазанными. Больше всего они походили на белые кляксы или местами выцветшее
