или неосторожность, с которой он открыл бутылку и капли воды, которые текли по его подбородку и шее, пока он не мог насытиться влагой, пока головка бутылки плотно прилегала к его губам. Но я не писала об этом. Слишком поверхностно и неинтересно, мне казалось куда важнее отметить его искреннюю улыбку и взгляд, несмотря на всё то внешнее несовершенство, на которое всегда смотрят люди, полные счастья. Не пустой, не заигрывающий взгляд, как смотрят мужчины, а именно чистый и живой. И вплоть до ночи я корила себя за то, что не соизволила перекинуться с ним хотя бы несколькими незначительными фразами. Не узнала его имя, хоть оно ничего и не дало бы. Не казалась более дружелюбной, всё же моё «я не Поппи» и уход по-английски, не попрощавшись, выглядели грубо, по крайней мере, в моём понимании.
Последние деньки июня я провела в общественном бассейне, лежала на лежаках, с круглыми, тёмными очками на глазах. Раздельный красный купальник, маленькие чашечки, длинные завязки на бёдрах, модный журнал, прикрывающий живот. Может я не убирала его специально, а может, мне просто было удобно, когда моё тело прикрывало что-то, способное отвести чужие взгляды. Бабушка лежала на соседнем, белом лежаке. Большая шляпа на голове, тело подтянутое, загорелое. Она медленно попивала сок из своего высокого, стеклянного стакана.
– Тебе нужно научиться любить себя.
– Я люблю себя, – ответила я, нехотя, разглядывая плавающих. К примеру, мелкого парнишку в детском бассейне, что зашёл в воду по пояс, поставил руки на бока и поднял лицо к небу, уверенный, что никто не догадывается о том, что делает этот поганец.
– Убери журнал и покажи всем свой живот.
– Кому нужен мой живот? – удивлялась я.
– Хорошо, если он никому не нужен, позволь солнцу его обласкать. Загар будет неровный, дорогая.
– Меня мало волнует мой загар, бабушка.
– Тогда ты обязана искупаться, – она подёргала меня за руку, больно цепляясь ногтями в ладонь.– Видишь того мальчика? Он учился в твоей школе?
– Наверное, – я приподняла голову и посмотрела на компанию ребят у бара с летними напитками и закусками.
– Он симпатичный, правда?
– Относительно. Так выглядит половина людей его и моего возраста.
– Ты абсолютно несносный ребёнок.
Окунувшись пару раз, она вернулась ко мне, допила свой сок.
– Через три секунды к нам подой… – предложение, оборвавшееся на самом интересном.– Привет, Линда! – я не хотела слышать этот голос, но пришлось улыбнуться, показать белые зубки, как говорила бабушка.– Привет, Молли, – высокая женщина поздоровалась со мной, как и её белокурая дочурка, которая училась со мной и всегда искоса посматривала, словно имела какое-то превосходство.
Они разговорились, бабушка вечно бросала на меня странные
