будет так, как есть. Я поеду в Монреаль, а там посмотрим.
Неделя прошла в лихорадочных сборах. Занеся после телефонного разговора подписанные документы, она получила в ответ холодную улыбку Филдса и срок в десять дней, чтобы закончить дела в здешней больнице. Слишком мало по меркам Энн, которая любезно помогла с упаковкой вещей, и слишком много для Рене, что рвалась прочь из ставшего враз тесным города. Она здесь задыхалась. Шагала по узким улочкам старой крепости и больше не смотрела на башенки «Шато-Фронтенак», проходила мимо больницы и стремилась как можно скорее оказаться внутри, чтобы в нервном ожидании отсчитывать часы до окончания смены.
Прощание с отделением тоже вышло каким-то скомканным и натянутым, словно Рене уже была не с ними, а на острове Монреаль. Ей пытались сочувствовать, кто-то громко жаловался на несправедливость системы, но она лишь улыбалась и пожимала плечами. Всё будет к лучшему.
– Герберу свою забери, – привычно проворчала Энн. Подруга стояла в раздевалке, прислонившись плечом к одному из шкафчиков, и с утрированным интересом наблюдала, как Рене запихивала в картонную коробку те самые тапочки с вишенками. – Это чудовище едва выживало, пока ты моталась по конференциям. А уж с твоим отъездом совсем подохнет. Жалко же.
– С ней просто надо разговаривать, – рассмеялась она. Вообще-то, Роше даже не думала забирать с собой старый цветок, что скривился от нелёгкой жизни среди вечно занятых врачей, но теперь засомневалась.
– Ещё песенки предложи спеть. – Медсестра закатила глаза, а потом фыркнула, заметив смущённый румянец Рене. – Господи, Роше, ты точно диснеевская принцесса: сама доброта, кротость, и зверюшки на заливистые триоли прибегают. Того и гляди, из-под хирургического костюма вылетит стая птичек. Я надеялась, что за четыре года успела вложить в тебя хоть пару граммов цинизма, но куда там!
– Читала одно исследование, в котором описывался положительный эффект… бесед, – буркнула Рене, а сама покраснела ещё сильнее.
– Где? В «Ведьмовском еженедельнике» или в «Актуальных проблемах современного принцессеведения»? – Энн всплеснула руками. – Рене, это цветок. Просто дурацкий, привередливый зелёный хмырь, который цветёт раз в десяток лет, по особо значимым праздникам Британского Содружества. А значит, никогда!
– В прошлом месяце цвёл, – осторожно заметила Рене.
– Это всё твоя живая вода, или чем ты там его поливаешь.
– Так и быть, я оставлю тебе рецепт.
– Лучше забери уродца, – хмыкнула Энн. – Нет, я серьёзно. Погибнет же.
– Господи, да куда я его дену? – не выдержала Рене. Вынырнув из металлического шкафчика, она укоризненно посмотрела на подругу. – Моя новая квартира размером со спичечный коробок, если верить описанию и фотографиям. – Энн удивлённо подняла брови, и Рене со вздохом созналась: – На что хватило денег.
– Всё так плохо? – медсестра опустилась рядом на скамью.
– Ну… –
