мир.
Библиотека в резиденции Дара была строгой и уютной одновременно. Я запомнила ее темной и похожей на фотографию из интерьерного журнала: вылизанное до блеска, идеально чистое пространство, все на своих местах, перья и чернильницы куда-то спрятаны, пыль безжалостно истреблена.
Я иногда думала, а пользуется ли он ею вообще? Парадные интерьеры, сказал он тогда, предназначены не для того, чтобы в них жить, это – способ рассказать другим о том, кто ты есть, вызвать восторг, или страх, или зависть, или что-то еще – в зависимости от целей.
Мне было сложно представить, что кто-то еще мог сидеть в той библиотеке на ступенях лестницы, как я, и листать одну из книг – да и было ли там что-то, кроме сборников законов?
В Гнезде библиотека казалась мне тем местом, куда каждый обитатель так и норовит сбежать. Она была светлой – и из-за больших окон и огромного светового фонаря, и из-за светло-бежевого дерева, из которого были сделаны шкафы. Сам дом, в котором жили дель Эйве, их слуги и несколько человек, включая меня, связанных с этой семьей странными узами, представлялся мне спящим гигантом. Воздух в нем всегда был прохладным, свет – синеватым, время текло медленно, тягучее, как кисель, полное вязкой тишины. Для горстки людей, птицы и одного кота-фэйри дом был слишком большим, и иногда я думала, что спицы, пяльцы с вышивкой, книги и шали, которые леди Тересия оставляла в облюбованных ею местах, были чем-то вроде хлебных крошек на лесной тропе – чтобы не потеряться.
Библиотека, и еще кухня, притягивали и сохраняли тепло – возможно, потому что ими часто пользовались.
В доме Габриэля все было немного иначе. Лестницы – ýже, коридоры – короче, комнаты – чуть меньше и совсем не пустые. В местной библиотеке не было ни светового фонаря, ни второго яруса, на который можно было забраться по винтовой лесенке – только шкафы, несколько кресел с изогнутыми ножками и большое окно-арка, смотрящее в сад, окружающий дом.
Комната была круглой.
Вогнутый, как купол, потолок, украшала карта созвездий.
Рядом с окном, с обеих сторон от него, стояли кадки с какими-то деревцами.
Ни камина, ни письменного стола – только низкий столик между креслами, видимо, предназначенный для чая или кофе.
– Располагайтесь, как вам удобно, леди Лидделл, – сказал Габриэль.
Он держал руки за спиной, как будто бы не знал, куда их деть.
Я рассеянно кивнула, рассматривая ровные ряды книг – корешок к корешку, золотое тиснение, ткань и кожа, подогнанные по цветам. Никаких тебе покосившихся стопок, потрепанных брошюр, мятых свитков, безделушек, оставленных то ли по забывчивости, то ли с тайным умыслом.
Видимо, это тоже парадная комната – просто в этот раз без сборников законов.
Габриэль, кажется, заметил проступившее на моем лице восхищение. Он застенчиво улыбнулся, наклонив лицо так, чтобы скрыть эту улыбку, словно стеснялся ее.
– Я рад, что вам нравится.
– Очень, – призналась я, разглядывая
