душевой кабинкой.
На закрытой крышке унитаза восседала Влада в наушниках, в задранной до пупа шелковой ночной рубашке и лезвием бритвы старательно выцарапывала нечто на внутренней стороне левого бедра. Кровь стекала по стройной белой ноге и медленно капала на бурые пятнистые плиты пола. Девочка из Санкт-Петербурга как завороженная рассматривала каждую каплю и размеренно покачивалась, когда кровь, струясь между плит, уходила в землю.
Из наушников приглушенно, искаженно и скрипяще доносилось: “Ты видишь, как мирно пасутся коровы. И как лучезарны хрустальные горы”.
– Что ты делаешь? – заорала я и сорвала с нее наушники.
Влада подскочила, как пружиной подброшенная, одернула рубашку, замахнулась и отвесила мне пощечину. Рукой с бритвой.
– Как ты смеешь! – вскричала. – Сволочь! Это мое личное пространство!
А потом:
– Это совсем не так, как кажется! Это не то, что ты думаешь!
И дальше:
– Я не самоубийца какая-нибудь! Это лучший на свете способ избавиться от боли! Я могу тебя научить. Хочешь?
Голос стал заискивающим.
– Я позову мадрихов, – сказала я и направилась к двери, держась за щеку и ощущая тошноту.
Влада схватила меня за рукав:
– Нет, пожалуйста, не надо мадрихов! Ты в самом деле желаешь моей смерти?
– Какой смерти, Влада? Ты совсем чокнутая? Тебе нужна скорая помощь. Ты истекаешь кровью!
Она страшно рассмеялась:
– Какие бредни! Да эти вожатые не способны никому помочь, да и плевать им на нас. Ты наивная дуреха, если доверяешь чужим людям. Мне не нужна помощь, все со мной хорошо. Я это с двенадцати лет делаю, и ничего со мной не случилось. Ничего в этом нет опасного. Я знаю, как не задеть важные для жизни артерии.
– Пусть они решают, опасно или нет.
Я попыталась выдернуть рукав, но она вцепилась еще крепче.
– Комильфо, ты же обещала! Это же прописано в наших заповедях! Ты представляешь, что они мне сделают?
– Ничего они тебе не сделают, они тебе помогут!
– Они меня выгонят! Выгонят!
– Ну и пусть выгонят. Можно подумать. Вернешься себе в свой Петербург, и все будет хорошо.
– Я не хочу! Не хочу домой! – Влада выпустила мой рукав и заметалась по туалету как зверь по клетке. – Я не могу туда возвращаться! Если меня выгонят, моя жизнь кончена! Мой отец… Нет, ты не понимаешь, ты никогда не поймешь! Мне крышка!
Остановилась у стены и принялась биться головой о кафель.
– Что твой папа? – спросила я с опаской.
– Да никакой он мне не папа, он мой отчим! Я от него сюда сбежала не для того, чтобы обратно возвращаться!
– Что он тебе сделал? И где твоя мама?
Тут Аннабелла стала еще больше похожа на фурию и взревела:
– Какое
