гниющих улочек Манилы – улыбнулся, представив, как охнет мама, – затем взялся за жёлтую папку. Убедился, что за ним никто не подглядывает, прежде чем в свете подволочных ламп вновь пролистать дело Альтенберга.
Пробежав по истории затонувшего в Красном море «Альмасена де ла Фе» и погибшего монаха-августинца, Дима перешёл к самим августинцам. Они сопровождали конкистадоров Мигеля Легаспи, в семнадцатом веке высадившегося на Филиппинах, и в награду получили немало земель на Лусоне, Себу, Панае и других островах. Ни золота, ни специй на Филиппинах не обнаружилось – по крайней мере в объёмах, на которые рассчитывала испанская корона. Колония изначально была убыточной, и её отдали на откуп монашеским орденам. Вслед за августинцами здесь высадились францисканцы, иезуиты, доминиканцы. История семи тысяч островов превратилась в запутанное противостояние белого и чёрного духовенства, генерал-губернаторов и архиепископов.
Монашеские ордена успешно пополняли свою независимую казну. Францисканцы изготавливали на продажу манильскую пеньку, доминиканцы разводили кофе. Августинцы добывали индиго, выращивали табак и даже привезли из Мексики прессы для отжима сахарного тростника. Кроме того, они отливали колокола и пушки. Но основной доход орденам приносили взносы от обращённых в христианство филиппинцев – церкви туземцы отдавали куда больше, чем метрополии. За три века колониальной власти августинцы скопили немалые богатства. Сундуки их защищённых монастырей наполнились золотом, серебром и добытым тут же, на Филиппинах, жемчугом. К тому же их, в отличие от иезуитов, никогда не изгоняли с островов – иезуиты в восемнадцатом веке поддержали Великобританию, за что поплатились вековым изгнанием и частичным разграблением. Августинцы действовали более осмотрительно. Осмотрительность не помогла им уберечься от толпы – из века в век поднимались крестьянские восстания, в итоге окончившиеся революцией. Правда, на смену испанцам пришли американцы, и революция оказалась напрасной, но августинцам легче от этого не стало.
Впервые о вывозе с Филиппин накопленных богатств заговорил епископ Мариано Куартеро, однако он был занят противоборством с филиппинским духовенством и не успел исполнить собственную задумку. Августинцы не вспоминали его слова вплоть до тысяча восемьсот семьдесят второго года, когда под крики «Смерть монахам!» началось восстание в Кавите, неподалёку от Манилы. Восстание было подавлено, но августинцы наконец признали, что их власть, как и власть прочих орденов на Филиппинах, утратила прежнюю полноту. На помощь от метрополии монахи не надеялись – в Испании одновременно с бунтом в Кавите проходила своя, уже пятая за девятнадцатый век революция.
Шустову-старшему удалось найти выпуск мадридской газеты «Эль Эко Филипино». В одной из заметок упоминалось о подготовке судна, способного вывести с острова Лусон наиболее ценные предметы искусства из августинской сокровищницы. Возможно, заметка привлекла внимание местных пиратов, и августинцы не захотели рисковать, отправляя незащищённое судно через опасные воды. Возможно, их смутило что-то ещё, но задумка осталась невоплощённой, и слухи о «золотом
