позже в приемной будуара графини Алены копошилось немыслимое количество взбудораженных слуг и взволнованных родственников несчастной. До свадьбы оставалось менее двух недель, а вести о состоянии невесты маркиза де Конна заставляли беспокоиться даже самых безразличных жителей Дома. Сказали, что сам князь Камышев попросил лакеев перенести его в покои внучки, чтобы лично увидеть ее.
Из будуара вышел Тильков. Он был бледен и расстроен. За ним три приказчика молча вынесли тело цыганки Шилабы.
– Что там произошло? – надрывно спросила Петра Георгиевича мисс Бэттфилд.
– Инсульт, – кратко ответил тот, дернув плечами. – Крепкая, здоровая женщина… Даже на простуду не жаловалась… С детства здесь жила, ничем не болела!
– А что леди Алена?
На этот вопрос Тильков ответил не сразу. Он вынул из жилета пенсне и медленно протер линзы, ища вразумительное объяснение состоянию подопечной.
– У графини сны уже наяву случаются… Ее светлости привиделся обвалившийся потолок, и будто люстра, упавшая с него, разбила бедной Шилабе голову.
Наставница перекрестилась.
– Вам бы в город съездить, к его сиятельству, – заговорщицким шепотом посоветовала она. – Не ровен час, нашу графиню выдадут за сумасшедшую…
Тот с пониманием кивнул и обвел подозрительным взглядом набежавшую толпу. В ней зарождался нездоровый дух предрассудков и уже знакомой ему паники…
– Господа, прошу вас ра-зой-тись! – жестко приказал Тильков, нацепив на свой раздвоенно-вздернутый крупный нос сияющее пенсне. Он очень любил сей предмет, но не из близорукости, а из желания облагородить свое лицо. Это получалось с трудом, хотя злобно вибрирующий блеск круглых стекляшек произвел желанное в данной ситуации воздействие. Собравшиеся бросились врассыпную.
– Я немедленно отправлюсь в город к его светлости, – в воцарившейся тишине произнес Тильков. – Хотя, странное дело, эта чухонка, Фешу, рассказала, что видела ту же картину… обвалившийся потолок…
Врач не успел закончить мысль, поскольку в приемную ввалились князевы лакеи – взопревшие от непосильной ноши Тимошка и Макарка. Они впихнули в арку дверей широкий паланкин с восседающим в нем Аркадием Камышевым. Старый князь даже не сидел. Он неподвижно расползся по всей площади переносного устройства, плавно переливаясь всей не вместившейся массой за пределы кресла. Только вздрагивающая на колпаке кисточка и трясущийся подбородок выплескивали из его бесформенного тела едва заметные искры жизни. Мисс Бэттфилд поспешила к подопечной с новостью о прибытии дедушки. Тильков вежливо поинтересовался у князя здоровьем. Безответно. Камышев молчал, раздувал ноздри и, беспомощно водя бесцветными глазами, судорожно сжимал массивные подлокотники кресла. Только хорошо знающий хозяина Тимошка видел в нем очень сильно взволнованного человека.
– Аркадий
