и постучать, чтобы тот проснулся? Постояла, подумала. Неясная тишина настораживала, словно в комнате был кто-то еще, кто-то спрятался и следил за ней… Татьяна обернулась, решив выйти и постучать в дверь из коридора. Все равно же вокруг никто не живет. Сделала было шаг, и вдруг между ней и входными дверями встала тень. Свет погас, и в лунном свете девушка увидела огромное существо с острыми скулами, широкой челюстью и полным отсутствием носа, вместо которого, как у некой адской хищной рыбы, торчали многочисленные клинообразные зубы. Нельзя сказать, что лицо видения было похоже на морду животного или рыбы, но и к человеческому его тем более нельзя было отнести. Алмазы в удлиненных мясистых ушах, сильные надбровные дуги под высоким лбом с выступающими, как кора древнего дерева, венами. Чрезмерно мускулистая шея и плечи. По всей линии свода головы чудовища росли короткие рога. Она могла разглядеть шесть пар выдающихся, словно у мифического дракона, отростков. Но больше всего околдовывали и пугали девушку его глаза, огромные, глубоко сидевшие под нависшим лбом, цвета насыщенно зеленого, столь бездонные, что зрачки его, казалось, начинались где-то с затылка. Смотря в них, Татьяна испытывала чувство такое, точно проваливалась, словно впадала в некое сонное состояние, от которого кружило голову, все тело ее ощущало полет, затягиваясь вглубь целой вселенной, в которую она смотрела.
То был демон, немыслимый дракон, самый ужасный из всех чудовищ, которых бедная девушка и представить себе не могла. Через пару секунд полного оцепенения она то ли чтобы сбросить наваждение, то ли от подошедшего к тому времени испуга втянула всей грудью воздух и… закричала. Но вопль тут же был пресечен. Кто-то схватил ее сзади за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. Жест оказался столь неожиданным, что она выпустила из рук горящую плошку. Еще немного и в комнате вспыхнул бы пожар, но, к счастью, рядом с ней стоял маркиз де Конн. Он схватил плошку на лету, получив пару ожогов на руке.
– За какой такой надобностью вам надо было прийти сюда? – спокойно спросил он, несмотря на острую боль.
Татьяна на вопрос не ответила, но вцепилась в его ночную сорочку а-ля маноло37 и сжала ткань до хруста в воротнике.
– Призрак! – еле выдавила она, указывая в сторону чернеющего контура, туда, где блекло светилось зеркало. – Там… оно там…
– Минутку, – только и ответил маркиз. Он был безмятежен до неестественности.
Повернув колесо фитиля дежурной лампы, де Конн поднял ее над головой, осветив углы. Кроме девушки и него самого, в гостиной никого не было. Но это Татьяну не успокаивало, и она еще сильнее ухватилась за тонкий шелк его одежды. Швы рукавов жалостливо затрещали.
– Но «оно» там было! – испуганно лепетала гостья. – Страшилище! Привидение! Кошмар…
– Я понял, сударыня, призрак. Но вы-то что здесь делаете?!
Вопрос с ударением на «вы» привел ее в чувство. Она отпустила сорочку маркиза.
Manolo, или majo, – мода Мадрида в пику французской, подчеркивала понятия «красавчик», «эстет». Наиболее выражена в живописи Гойя
