маленькую оплошность Генриетта-Мария и с чувством обняла дочь. – Вы ведь так прекрасно ладили с Филиппом. Вспомните, как вы танцевали в паре с ним в королевском балете!
Упоминание о столь любимых Людовиком балетах было особенно странно услышать именно из уст Генриетты-Марии, которая во всеуслышание не раз критиковала королеву Анну Австрийскую и королевского министра Мазарини за то, что те попустительствовали пагубным увлечениям её августейших племянников, особенно же младшего из них – Филиппа.
– Да, матушка, – прошептала Генриетта, не до конца ещё осознав, что всё это происходит в действительности, и изменить ход событий уже не могли ни её слова, ни отсутствие желания и интереса сделаться герцогиней Анжуйской. Хотела ли она этого на самом деле? На секунду в серо-зелёных глазах вспыхнули яркие искорки её собственной воли, но они погасли уже в следующее мгновение, стоило Генриетте увидеть посуровевший взгляд матери. Нет, принцессы, как и королевы, и даже как сами короли, никогда не могли решать подобные вопросы так, как им заблагорассудится. Следовало помнить о печальном опыте её кузена Людовика, которого заставили поступиться собственными мечтами и желаниями, буквально растоптать нежные чувства и разорвать отношения с Марией Манчини, наступив на горло их любви. И вот теперь настал и её черёд! Как же она могла забыться настолько, что перестала помнить о том, что когда-то и для неё неминуемо пробьёт тот час, когда за неё примут решение, которое изменит всю её жизнь!
– Что скажете, Минетт, котёнок мой? – ласково спросил Карл.
Глядя в его глаза, Генриетта тщетно задавалась вопросом о том, а был ли он готов принять её настоящее решение, или все эти вопросы он задавал ей лишь для проформы?
– Ну конечно же, да, Ваше величество! – ответила вместо неё Генриетта-Мария и махнула рукой, отдав пажам сигнал, чтобы те распахнули настежь двери гостиной.
– Минетт? – тихо позвал её Карл и заглянул в лицо сестры.
– Да. Кажется, да, – с трудом выдавила из себя Генриетта, повинуясь просьбе, сквозившей во взгляде старшего брата.
– Ну вот и чудесно! О, я знаю, моя дорогая, как ты будешь счастлива! – воскликнул Карл и тут же обратился ко всем собравшимся:
– Детали мы обсудим позднее. А после назначим дату венчания. Не волнуйся ни о чём, мой котёнок!
Но, судя по затравленному взгляду, каким Генриетта смотрела на Карла, она как раз начала волноваться, и ужас от осознания всего происходящего только начинал подбираться к её сердцу. Она кивнула брату и отступила на шаг, чтобы присесть в глубоком реверансе.
Со всех сторон на неё были обращены взгляды, полные пустой торжественности и любопытства, и только двое из тех, кто присутствовали в комнате, смотрели на неё с сожалением и даже сочувствием. Это были де Руже и Джордж Вильерс. Оба стояли с понурыми лицами, словно
