тварь! Ты не спасла меня!
Кто-то забарабанил в дверь. Из коридора послышался глухой голос Стаса:
– Мари! Открой!
Полина отпустила волосы Марьяны, обернулась, сделала быстрый жест рукой, словно отмахнулась от мухи, – и кровать, заскрежетав, сдвинулась в угол.
С громким стуком распахнулась дверь, Стас ворвался в комнату. Ни Полины, ни Лиды здесь уже не было.
Марьяна полусидела-полулежала, навалившись спиной на стену, ее трясло от ужаса и боли. Она искала глазами свиную голову, искала Оборотня, но это был всего лишь Платов.
Парень кинулся к ней.
– Мари, ты ранена?
– Я ее видела… видела… – прошептала она.
– Полину?
– Я думала, она убьет меня. И Лида…
Стас попытался приподнять Марьяну, но она застонала:
– Нет, убери… убери свои руки. Не трогай меня… не трогай… уйди от меня…
От его прикосновений, его близости, запаха его пота, крови и вида его испачканной изорванной рубашки подступила тошнота. Перед глазами заплясала, заулыбалась та самая свиная голова, уши сдавил тяжелый шепот: «Дай мне тебя потрогать, Мари… Мари… скорее…»
Она обхватила голову ладонями и зажмурилась – шепот исчез.
Платов бросил попытки помочь, но остался сидеть на полу рядом с Марьяной.
– А я проснулся в гостиной, – тихо сообщил он. Его спокойный голос заставил Марьяну открыть глаза и взглянуть на него. – Я плавал в каком-то бреду, – продолжал он, – и так было больно, будто меня резали на части. Потом очнулся… услышал твой крик и побежал сюда.
Наверняка Стас помнил больше подробностей, чем решил поведать, помнил тяжесть свиной головы на своих плечах, помнил долгие и болезненные конвульсии на полу гостиной. Возможно, он помнил и то, как произносил мерзкое: «Дай мне тебя потрогать, Мари». Просто не хотел ей об этом напоминать.
Он провел пальцем по надписи «Ищи виновного».
– Она злится. И в следующий раз сделает что-нибудь пострашнее. – Он сглотнул. – Хотя куда еще страшнее? И я не хочу пережить это еще раз.
Марьяна оглядела его ссутуленные плечи.
– Было больно? – спросила она у Стаса, поймав его взгляд.
От ее вопроса он поморщился и опять сглотнул.
– Ты о чем?
Он прекрасно понял, о чем она говорила.
– Когда ты превращался… в это, тебе было больно?
– По десятибалльной шкале? – уточнил он. В его воспаленных глазах отразилась пережитая мука. – На восьмерку.
Марьяна не ответила, но ощутила вину, ведь именно она превратила его в чудовище. Он стал Оборотнем прямо на ее глазах, она словно хотела его таким увидеть. И увидела. Он говорил эти мерзкие вещи только потому, что она ждала, что когда-нибудь кто-то скажет ей их в лицо, а потом навалится… навалится, прижмет к полу… как когда-то сделал Оборотень с Лидой
