ладони были красными, словно их опускали в ведро с густой гуашью. Рукава кофты и левая штанина джинсов пропитались кровью.
Она поднялась на ноги. Еще раз бросила взгляд на неподвижного Стаса и трясущимися пальцами сняла с себя кофту, затем – джинсы. Бросила одежду на пол. Оставшись в измазанном кровью нижнем белье, она прошла к шкафу-купе с зеркалом и повернулась к нему левым боком.
Собственное отражение заставило ее замереть от ужаса.
По ягодице и вниз, по задней части бедра до самого сгиба под коленом, тянулись четыре полосы, оставленные ногтями. Из ран все еще сочилась кровь, собиралась в кривые бордовые ручейки, и те текли вниз, по голени, заливая ступню.
Боже, теперь на ней останутся эти жуткие, как от шрапнели, рубцы.
Марьяна часто заморгала, сгоняя слезы, но они все равно застилали глаза. Она прижала трясущуюся ладонь ко рту и тут же ощутила на губах вкус собственной крови.
С пола послышался сдавленный кашель, Платов прохрипел:
– Марьяна…
Тон его голоса показался ей слишком тревожным.
Марьяна не ответила. Она как завороженная смотрела на свое изуродованное тело.
– Марьяна, – снова позвал Стас, задергавшись, связанный и беспомощный. – Черт, Мари, где ты?
Она взглянула на него через зеркало. Платов кое-как перекатился на бок.
– Господи, Мари… – выдохнул он, увидев девушку.
Марьяна молчала.
– Нужно что-то сделать. Развяжи меня, развяжи. Вон там… в верхнем ящике, есть ножницы.
Она неспешно, как сомнамбула, подошла к столу, выдвинула ящик, взяла ножницы. Потом долго на них смотрела, словно не могла понять, что конкретно держит в руках. В ушах в это время раздавались голоса, потусторонний шум обрушивался на ее разум волнами, отступал и наваливался на сознание.
– Марьяна? – забеспокоился Стас.
Она обернулась, медленно развела лезвия ножниц.
– В чем дело? Ты можешь быстрее? – Как ни странно, голос Платова стал холодным и отстраненным.
Каких невероятных усилий ему это стоило, Марьяна поняла по его глазам. И это ледяное безразличие выдернуло ее из странного состояния. С нее, словно по щелчку пальца, сняли заклятие безумия и ужаса.
Она глубоко вдохнула и на выдохе произнесла лишь:
– Сейчас.
Марьяна молча подошла к Стасу, разрезала скотч на его руках и ногах. Все сделала так, будто это не она, а ее флегматичная и выдержанная половина. В то время как вторая половина, истеричная и глупая, продолжала паниковать: она истекает кровью и вот-вот потеряет рассудок.
– Пошли в ванную, – пропыхтел Стас, поднимаясь, забирая у нее ножницы и швыряя их на кровать.
Он сделал вид, что не испугался, но Марьяна заметила, как дрожат его пальцы.
Чтобы скрыть панику и страх, она фыркнула:
– Засунь свою ванную знаешь куда?..
– А что ты собираешься делать? Так ходить? – Он произнес
