распущены по плечам.
– Яковлева, – объявила секретарь, выйдя к толпе.
Белой чайкой взлетела Яковлева, грудью, а не боязливо, бочком, впорхнула в зал. Я скрестил все пальцы, желая успеха ей. Прильнув к двери, прислушивался к звукам и шорохам с той стороны.
«Нет, нет… Не провожайте, я сама дойду… Лошади мои близко… Значит, она привезла его с собою? Что ж, все равно! Когда увидите Тригорина, то не говорите ему ничего… Я люблю его! Я люблю его даже сильнее, чем прежде!» – взвизгнула Яковлева на самой высокой ноте. У меня по коже пронесся холодок.
– Достаточно, – остановил знакомый голос. – Прочтите что-нибудь из современной литературы?
– Блок. «Демон». Можно? – Голос Яковлевой тусклый и неуверенный.
– Давайте.
– «Иди, иди за мной – покорной, – опять взвизгнула Яковлева. – И верною моей рабой, я на сверкнувший гребень горный взлечу уверенно с тобой».
– Что знаете о Блоке-поэте?
Что знает Яковлева о Блоке-поэте я не расслышал. Попыталась она и спеть что-то, но даже я со своим слухом певца-самоучки распознал фальшь, да и сам голос был каким-то вялым.
Из зала Яковлева не выпорхнула белой свободной Чайкой, а выползла мокрой курицей. Ни на кого не глядя, поплелась по коридору в сторону туалетов. Я за нею.
– Что сказали? – задал я дурацкий вопрос.
Яковлева посмотрела на меня, как на чудо морское, и ничего не сказала в ответ.
– Ты знаешь, мне разонравилось быть артистом, – бросил я небрежно. – Какое-то все неживое, наигранное.
– Ты меня успокаиваешь? – остановилась Яковлева. – Не надо. Я все равно буду артисткой. Устроюсь уборщицей в театре, дворником, кем угодно, и буду учиться. С первого раза мало кто проходил. Кто-то и больше пяти раз пробовал. Папанов, например. Не надо только сдаваться!
Мне неловко было признаться, что меня допустили до второго тура, и я в знак солидарности – или чего-то еще – выпалил:
– Заберу документы и буду поступать в МАИ.
– Туда, думаешь, легче?
– Не знаю. Не поступлю – устроюсь на авиационный завод, а там будет проще поступать.
– Домой не хочешь? – В глазах Яковлевой тоска, боль и страх.
– Отец мне выписал билет в один конец. Сказал: «Заправляю твой самолет, камикадзе, только чтобы ты долетел до цели!» Теперь, если бы я и захотел припасть к плечу родителя, все равно не смог бы это сделать по причине «отсутствия присутствия» денежной массы. А брести пешком пять тысяч верст – ноги сотрешь до… по… до этого самого.
Я так и сделал. Меня приняли на авиационный завод учеником по прокладке электрожгутов в фюзеляжах самолетов. Дали место в общежитии и назначили стипендию, на которую не заяруешь, но и не помрешь с голоду. Правда, далековато от Москвы, Луховицы, но это даже лучше. Тишина, покой, почти как у нас, в Сибири. Там я поступил без проблем в авиационный техникум на вечернее отделение и там же записался в аэроклуб. Попробую стать летчиком, как хотела
