двоюродной сестры Олеся.
– Как? Ты не знаешь? Твой муж с твоей мамой поженились! – торжественно произнесла сестра и замолчала.
– И мне никто из вас не позвонил. Я уже не говорю «приехал», чтоб как-то смягчить удар, поддержать… Я на новость в таблоиде наткнулась. Понимаешь? Я тебе звоню с вопросом о таинственном банкете, который устроил мой муж, и ты битый час тарахтишь о своих приключениях среди «звезд» и ни слова о том, что произошло. Ты понимаешь, что произошло? – Олеся сорвалась на крик: – Это же предательство! Вы все меня предали!
В трубке висела тишина.
– Ты тут? Ты чего молчишь? – крикнула Олеся.
– Ничего. Я-то здесь при чем. Это ваши дела. У них, кстати, новый особняк. Глеб купил по случаю новой жизни. Но тебя туда вряд ли пустят.
Олеся оцепенела. Происходящее показалось ей ненастоящим. Она подошла к зеркалу.
– Кто я?
– Ты – Олеся Штейн. Разведенная женщина, которая строит свою новую жизнь, – ответило ей зеркало ее же голосом.
– Никакая я не Штейн!
– А кто? Зима?
Зимой ей тоже показалось быть нелепо. Олеся чья? Зимы. Странного мужчины, который за тридцать шесть лет так и не удосужился объявиться.
Она взяла телефон, погуглила и прочла, что оказывается, чтобы сменить фамилию ничего особенного не нужно. Надо просто заполнить заявление, распечатать и отнести в ЗАГС с просьбой зарегистрировать и выдать свидетельство с новой фамилией.
Чуть позже, налив в бокал вина, Олеся смотрела передачу о путешествии по Испании.
– Валенсия, – говорил ведущий. – Название этого красивейшего приморского города в переводе с латинского означает сила и крепость.
– Олеся Валенсия! Отлично! – произнесла женщина. – Новая жизнь и новая фамилия. Нет. Не Олеся! Леся! Леся Валенсия! Новое имя и новая фамилия. Я кто? Я – Леся Валенсия. Мне нравится!
К обеду следующего дня у нее на руках уже было свидетельство из ЗАГСА, где значилось, что Олеся Валерьевна Штейн ныне просто Леся Валенсия. И даже без всякой Валерьевны.
Глава 9. Место свободы № 5. Боль
Разве может боль быть местом свободы? Может.
Когда ты знаешь, что и почему у тебя болит, есть возможность найти лекарство. А когда не знаешь или делаешь вид, что не знаешь, безымянная боль разъедает изнутри, превращаясь в раковую опухоль.
Лесе было больно. Так больно, как никогда. Сейчас она наконец знала причину боли – политика двойных стандартов. Двуличие и ложь в семье и раньше цепляли за живое, скребли, ранили, но не так плотно касались. Ей было почти легко делать хорошую мину при плохой игре окружающих. На какое-то время Лесе даже ошибочно казалось, что та пара попыток на дне рождения крестницы накануне отъезда сказать правду-матку в лицо родственникам, не отходя, так сказать, от кассы, вроде развязала болевые узелки. Но это ей лишь показалось.
