отвар выйдет на сорок, а бычья вытяжка – девяносто. Что-нибудь еще хотите? Посмотрите. У нас есть мазь от боли с экстрактом белладонны и новый лосьон для осветления волос на лице.
– И лосьон еще давайте.
– Одну минуту. – дружелюбно сказала Лиза и глазами указала Саше на потайную дверь.
Сейчас была его очередь спускаться в подвал хоть к уже сытой, но все еще агрессивной Настасье.
Лекарства наверх принести было нельзя, их либо сопрут посетители, либо сожрут пьяные друзья.
Настасья к ним, как ни странно, не прикладывалась. Имея повадки дикого зверя, она не тащила в рот всякую неизвестную гадость, в отличии от сознательных граждан.
А так дела у них шли хорошо. Даже лучше, чем у отца. Близнецы почти научились жить самостоятельно решать свои проблемы. Когда приходили полицмейстеры, по поводу претендующих на наследство остальных детей Галицкого, в лавке, тотчас появлялись скидки для лиц при исполнении. Да и у тех было дел побольше, чем ходить на вызовы полоумных вдов, у которых якобы отобрали наследную жилплощадь. Всюду стреляли. У зимнего то и дело собирались люмпены с криками, ломали деревья и били фонари.
Галицкие же поменяли вывеску на «Лавка красоты и здоровья Галицких», наняли зазывалу, рассказали своим друзьям секрет, что, если сиропа от кашля выпить не ложечку, как написано, а целый пузырек, разбавив для вкуса пуншем, да бросить туда монпансье «Ейнемъ» можно получить незабываемые ощущения. Так их клиентура расширилась очень молодыми покупателями. Эти, в отличии от консервативного поколения, мели все что надо, и что не надо, в надежде на то, что, увеличив дозу можно будет испытать диковинное опьянение. Такое лечение обычно проводилось прямо в аптеке или на втором этаже в спальнях близнецов. После пары таких коктейлей, девицы и парни полностью отдавались эйфории. Нелепо танцевали, раздевшись до нага, играли в бутылочку, бросались из окон мятой бумагой и стаканами. Рисовали друг на друге красками или тем, что найдут. А после стаскивали с постелей простыни и подушки, чтобы валяться на полу. Те, кто проходил по набережной и любил задирать голову, мог увидеть голые тела в окне, плюнуть на тротуар с ханжеским выкриком: «Срамота!»
Александр заимел друзей при новом месте службы. Смирился с абсурдностью приказов, что велит отдавать ему генерал Москвитин. В конце концов, больше половины подчиненных его не слушают, а если и слушают, то забывают суть через пять минут. И вместо того, что обсуждать какой дурак их новый поручик болтают об охоте, барышнях и новом указе, что запрещает чесать мошонку в присутствии дам и высших чинов.
Поручик Галицкий служил. Точнее он лежал на софе в лавке с трубкой, или на полу в экстазе с разрисованной грудью, а служба шла. Под покровительством генерала он получал лишь похвалы. Темпаче, когда тот пытался повторить опыты профессора Галицкого, Александр то и дело давал ненавязчивые советы. По чуть-чуть. Чтобы генерал оставлял его в любимчиках, но и не заподозрил лишнего. Вот к примеру, генерал велел положить труп в ванну, а Сашка, рядом и говорит: Температура должна быть двадцать четыре градуса.
