тлел в огне заката.
Утром, благодаря хрустальной прозрачности воздуха, удалось обозреть с вершины лысого утёса расширяющуюся вдали на десятки километров пойму Юкона. По бокам и впереди, насколько доставал взор, волновался тёмно-зелёный, уходящий за горизонт ковёр, изрезанный извивами притоков, стариц и густо испятнанный белыми кружочками озёр. По нему величаво и торжественно плыли рваные тени облаков. Я не смог удержаться от восторга и завопил: «Ого-го! Ого-го!» – но белое беспредельное пространство поглотило мой крик.
Следующий посёлок Галина приятно удивил городским лоском. Здесь живут преимущественно эскимосы. Рядом с берегом намыта взлётно-посадочная полоса, стоят три самолёта, неподалёку самый почитаемый нами объект – АЗС. Дозаправившись бензином и прикупив хлеба, продолжили путь по накатанному мобайлами и санями снежному тракту.
Утром, благодаря хрустальной прозрачности воздуха, удалось обозреть с вершины мыса расширяющуюся вдали на десятки километров пойму Юкона. По бокам и впереди, насколько доставал взор, волновался тёмно-зелёный, уходящий за горизонт ковёр, изрезанный извивами притоков, стариц и густо испятнанный белыми кружочками озёр. По нему величаво и торжественно плыли рваные тени облаков. Я не смог удержаться от восторга и завопил: «Ого-го! Ого-го!» – но белое беспредельное пространство поглотило мой крик.
Закованный в лёд Юкон, беспрестанно собирая притоки, продолжал раздаваться вширь. Горы отступили, их очертания смягчились. Там, где река прорезала очередную холмистую гряду, скалистые берега вздымались на 100–120 метров. С последней сглаженной цепи открылась унылая панорама: покрытая снегом пустыня, оживляемая одинокими ёлочками-монахинями, обнажёнными лиственницами, тонконогими берёзками. Все они какие-то сутулые и корявые. Растут, бедные, заваливаясь в разные стороны, с трудом удерживаясь корнями за мягкую, сейчас заиндевевшую, моховую подушку. Но не будь этих отважных первопроходцев, некому было бы готовить почву для наступления высокоствольных лесов.
Снега всё глубже. Лоси уже еле ходят – проваливаются по грудь. Сделают несколько шагов и останавливаются, чтобы отдышаться.
На сани взираю с ужасом и ненавистью одновременно – с ними ассоциируются боль и постоянное физическое напряжение: чуть расслабился на вираже или яме и летишь на плотно накатанный снег.
Сегодня добрались до «перекрёстка» – места соединения северной и южной веток тракта. Слившись, он покидает долину Юкона и устремляется прямиком к Тихому океану. Лес практически исчез. Если и встречается, то небольшими куртинками. Совершенно лысые, накрытые белыми холстинами, кряжи кажутся безжизненными, но строчки и ямистые траншеи выдают присутствие зверей: зайцев, горных баранов, песцов, овцебыков. Есть даже сохатые. Правда, непонятно, чем они тут питаются.
От мороза и резкого ветра, сбивающего дыхание, из глаз постоянно текут слёзы. Они
