style="font-size:15px;"> Тот боком протиснулся мимо нее и пулей выскочил в коридор, оттуда крикнул:
– Вовка, я к тебе завтра приду! – и убежал.
– Так, Володя, будь добр, объясни, что ты наговорил Анне Семеновне.
– Простите, Ирина Васильевна, я не имею чести ее знать, – ответил Вовка.
Со стороны больных послышались смешки.
– Вова, это лаборантка, которая брала у тебя кровь, так что ты там устроил? Говори?
– Да ничего я там не устроил, не хочу, чтобы у меня нестерильными иглами брали кровь и все.
Врачиха обвела глазами вдруг напрягшихся больных, взяла его за руку и повела из палаты. Они пришли в ординаторскую, небольшую комнатку, в которой стояли два облупившихся от времени стола, на них кипой лежали истории болезни, несколько чернильниц. А в бокалах стояли перьевые ручки и карандаши.
– Садись и расскажи, почему ты считаешь, что тебя кололи нестерильной иголкой, – с серьезным выражением лица спросила Ирина Васильевна.
– Ну дак, что тут думать, – произнес Вовка, – если этой иглой она у десяти человек кровь взяла и спиртом только слегка протирала. Так это что, стерилизация?
– Так-так, Вова, а в каком ты классе учишься? – неожиданно спросила врач.
– Наверно, в седьмом, – неуверенно ответил Вовка.
– Ну вот, наверно в седьмом, а оттуда ты узнал слова стерилизация, гепатит, тебя в школе этому учили?
– Ирина Васильевна, ну что вы меня спрашиваете, сами понимаете, меня вчера молния ударила, что я вам могу толкового сказать, – пожал плечами мальчишка, – наверно, где-то прочитал, где еще?
– М-да, интересно, в какой такой книжке это написано и с чего ты вдруг решил ее читать.
– Да не помню я, Ирина Васильевна, и вообще вы когда меня домой отпустите?
– Ишь, чего хочешь, ты еще суток не пробыл, а уже домой запросился, вот понаблюдаем за тобой дня три и, если все в анализах будет хорошо, выпишем. Ладно, иди в палату, и смотри мне, чтобы вел себя хорошо.
– Конечно, Ирина Васильевна, никак иначе, – сказал Вовка и вышел из ординаторской.
Оставшись одна, Ирина Васильевна вытащила пачку «Казбека» из ящика стола, прикурила папиросу от зажигалки, сделанной из крупнокалиберного патрона, которую в конце войны подарил один из больных. Она медленно выпускала кольца дыма к потолку и раздумывала.
Тут в ординаторскую зашел Леонид Афанасьевич.
– Что, Ира, решила перекурить, дай-ка и мне папиросину.
Ирина Васильевна раскрыла вновь пачку, и врач, осторожно вытащив папиросу, желтоватыми от курева пальцами ее размял и прикурил.
– Третьего стрелка для снайпера у нас сегодня нет, – благодушно сказал он.
– Да, Олег там совсем пропал на приеме, – сказала Ирина Васильевна, – а ты, Леня, чего приперся, у тебя же отгул.
– Так вот хочу на паренька взглянуть, не каждый день такое случается, да еще и живой остался.
– Ты знаешь,
