шлем, Олег. Могучий Гуннар – следом, грозя кулаком то Олегу, то куда-то назад. А позади них сверкали топорами с десяток киевских дружинных.
– На воду! – кричал Олег. – Толкай!
В ледяной воде Любор отвязывал канат. Янка очутилась тут же. Они стянули ушкуй с мелководья. Корабль ладно осел на воде, мачта встала к небу.
С шумом Олег и викинг ринулись в реку, и уже через мгновение повисли на борту. Корабль дрейфовал вдоль берега. Вослед им летела матерная брань – хазары научили. Любому колдуну на ус мотать.
На берегу столпились ратники. Оскал зубов, глаза на выкате. Любор понял, что дело серьёзно. В полном согласии с ним в борту загудела стрела. Ещё одна просвистела над ухом.
Толпа росла. Но корабль уплывал к центру реки всё дальше.
– Вроде не гонятся, – заметила Янка.
– Всё равно, – Любор качнул рею, – парус давай.
Олег с Гуннаром, истекая водой, глядели друг на друга. Когда старый викинг чуть отдышался, его кулак смачно хрустнул под рёбрами Олега. Тот грохнулся на палубу, но тут же рассмеялся. Зычно, дерзко с глуповатым визгом. Потирая живот, он хохотал так, что и красный от гнева Гуннар рассмеялся следом. Сипло и потрясая плечами. И, наконец, разразился громовым «Хо-хо-хо!».
Когда оба норманна вдоволь насмеялись и утёрли слёзы, когда Олег размял ушибленный живот, а их корабль отплыл на безопасное расстояние, Любор потребовал объяснений.
– Они нам так и не открыли. Но этот, – Гуннар кивнул на Олега, – прибил свой щит на ворота.
– Что он сделал? – нахмурился Любор. Он понял речь норманна, просто сказанное не шло в разум.
Гуннар выставил два пальца и ткнул ими в борт.
– Вот так. Посередь. Киев для нас теперь, что псарня для лисы.
Гуннар сказал правду. В это время у киевских ворот суетились молодые гридни. Крепкое дубовое древко трещало, упершись рычагом под прибитый щит. Он крепко засел на трёх стрелах. Тыловом топора Олег вогнал их заместо гвоздей. Норманнский щит – из клёна. Познатнее – обит свиной кожей, а её мочат в морской воде.
Викинги не часто использовали один и тот же щит на два боя. Клён – дерево обычное. Когда щит ломался, быстро рубили новый.
– Что это значит? – спросила Янка. – У нас так не принято.
– У свеев и данов, – ответил Любор, – повесить щит на дверь твоего дома, значит, присвоить себе твой дом и всё, что в нём.
– Я смотрю, ты знаешь наши обычаи? – удивился Олег.
– Года с вашими братьями мне хватило.
– Значит, ты себе Киев присвоил? – спрсила Янка.
– Это уж точно, – Олег прищурился в сторону берега, где вечерний туман скрывал частокол, – а ещё мы не бросаем своих. Сегодня ночью нужно в город – остальных соберём. Тут нам больше делать нечего.
И добавил хитро:
– Покамест нечего.
Гуннар толкнул Любора и указал на парус. Вместе они стравили его и сели за вёсла. Ушкуй лениво поворачивался против
