как-то зацепить ее внимание. Но мама только морщилась, как будто его слова причиняли ей боль, и спешила обратно в свое убежище.
Через несколько дней она выбиралась из спальни – и опять становилась лучшей мамой на свете. Она устала, ей надо было отдохнуть, рассуждал Питер, и теперь она отдохнула. Бывало, он не видел ее неделями, а потом вдруг просыпался от запаха яичницы, бекона и блинчиков. Мама ласково желала ему доброго утра и смотрела, как он ест, выдыхая сигаретный дым в полуоткрытую заднюю дверь. Выглядела она умиротворенной. Безмятежной. Как человек, который прошел тяжелое испытание и начал новую жизнь.
Может, мама снова приболела, подумал Питер, засунул курицу в духовку и заглянул в кладовую в поисках гарнира. Банка стручковой фасоли. Маме должно понравиться. У нее, наверное, грипп. Надо подняться наверх и сказать, чтобы не волновалась – он справился. Принести ей тарелку прямо в спальню. Или пусть она сама спустится, если захочет. Питер доставал кастрюлю, когда услышал, как открывается дверь.
– Энн! – позвал отец, входя в кухню. – А, это ты.
– Уроки отменили.
– А где мама?
– Отдыхает, – ответил Питер. – Я как раз…
Он встряхнул банку фасоли.
– Это подождет, приятель. Тут дел всего на пару минут – разогреешь, когда будем за стол садиться.
Питер вернул банку на место. Кастрюлю он оставил на плите.
– Можно я тогда пойду погуляю? Там ребята…
– Я их видел. Конечно, иди. Повеселись хорошенько.
– Курица…
– Я с ней разберусь.
Первый залп большой войны еще не грянул. Команды собрались на широкой, ровной площадке за домом Мальдонадо. Кейт увидела его первой.
– Чур, Питер с нами! – завопила она, и все головы обернулись на него.
– Нашел? – спросила Кейт, когда Питер занял место рядом с ней.
Бойцы поделили территорию: одной команде предстояло прятаться за деревьями, другой – за «кадиллаком» мистера Мальдонадо.
– Нет еще, – ответил Питер.
В переднее колесо «кадиллака» угодил снежок. Питер, Кейт и остальные открыли ответный огонь. Мороз кусал щеки, обжигал ладони, но под куртками становилось все жарче. Как ни торопилась Кейт, она все равно не успевала лепить снежки – так быстро расстреливал их Питер. Щеки щипало, из носа текло. Он больше не думал о кораблике, о матери, о том, что отец забудет достать из духовки куриные ножки. Кейт от хохота повалилась лицом в снег.
Снаряды были на исходе. Пока половина команды лепила новые снежки, враги перебили другую половину и отправили на «кладбище».
– Отстой! – заявила сестра Кейт Натали. – Я пошла домой.
Она поднялась во весь рост и пошла к дому, равнодушно обходя «убитых» солдат. И тогда поле боя снова превратилось во двор, а бойцы
