будто известную приму иду уговаривать.
Они уже приблизились к грим-уборным, когда на их пути возникло неожиданное препятствие. Это был один из музыкантов.
– Товарищи, а вы куда?
Он стоял с банджо в одной руке и брезентовым чехлом в другой. В стороне другие участники джаз-бэнда тоже убирали свои инструменты.
– Здравствуйте, товарищ, – полный заговорил деловым тоном. – Нам бы с Пекарской побеседовать.
– Она не может выйти, она переодевается, – предупредил музыкант, сверля их взглядом. Он сжимал своё банджо, как меч.
– Мы подождём! А… подскажите-ка нам, будьте так любезны, как её по отчеству называть?
– Георгиевна… – не сразу сообщил банджоист, словно это был секретный код, и вдруг задал вопрос в лоб. – Вы случайно не собираетесь украсть нашу Аню?
Незваные посетители заулыбались, только усилив его подозрения. Он принялся сердито запихивать банджо в чехол.
– Приходят тут разные, пытаются разбить наш дружный коллектив, – громко сказал музыкант, обращаясь к своему инструменту. – Да только уходят ни с чем! Потому что предложить ничего приличного не могут. Зато у нас – популярность и напряжённый график! Гастроли по всей стране.
Его уверенность была напускной. Прежние незваные гости имели повадки мелких ловкачей, а за этими двумя – он сразу это почувствовал – стояло нечто серьёзное, в их умных глазах сквозила привычка к власти.
Неожиданно из актёрской кабинки появилась сама Пекарская. Она оставалась в костюме Ванды. Вблизи актриса была даже красивее, чем на сцене. Гармония её облика казалась охранной грамотой, выданной самой природой. И при этом в её лице было что-то от мудрой совушки, которая ничего не упускает в людских повадках.
– Анна Георгиевна, позвольте представиться, – подошел к ней полный. – Семён Федорович Турынский, режиссёр. А это, – он кивнул на своего спутника. – Константин Владиславович Степнович, наш балетмейстер.
Анна сразу узнала хореографа. В годы революции он выступал в артистическом подвале в Киеве. Но он, конечно, не помнил робкую девочку с леденцами и морковным чаем.
– Ну вот! Я не ошибся! – вмешался исполнитель на банджо. Его голос взял высокую ноту и зазвучал, как в древнегреческой трагедии. —Анна, они хотят украсть вас у нас!
Остальные музыканты, поняв, что происходит нечто чрезвычайное, тоже подошли к ним.
Директор рассмеялся.
– Не украсть, а… Анна Георгиевна, мы просто хотим вам сцену покрупнее предложить.
Пекарская улыбнулась, поиграла своим индейским пёрышком.
– И где же эта ваша сцена?
– Ох, самое важное я и не сказал! Мы из «Аркады».
Её ироничные глаза осветились радостью.
– Приглашаете меня на прослушивания?
– Нет, – покачал головой Турынский. – Я приглашаю вас работать с нами.
*
