style="font-size:15px;"> Чувствуя в Руденко если и не противника, то натуру, во всем противоположную ему, Браницкий нахохлился, заложил ногу на ногу и, сделав неприступный вид, закурил.
– Да, могу. Женя была приятной девушкой.
– То есть? – потребовал уточнений Руденко, распознав в Браницком женственно-нездоровую натуру творческого работника.
Для него, милиционера, любая богема, богатая, нищая, творческая или играющая в творчество, была подозрительна, паразитарна, враждебна интересам трудового класса. Лейтенант не догадывался, что подобный взгляд на вещи он унаследовал от бывшего строя. В силу присущей ему наивности и простоты он полностью отождествлял себя с таким подходом, не удосуживаясь сделать критический разбор своим суждениям.
– Отзывчивая, душевно щедрая, хотя и вспыльчивая. Но это в ней говорила ее гордая натура, она не терпела неуважения со стороны пусть даже любимого человека! – торжественно изрек Браницкий.
Здесь Руденко продемонстрировал свою толстокожесть. Он тупо воззрился на Льва Сигизмундовича, ни одним мускулом не выдавая впечатления от услышанного панегирика и таким образом пробудив в Браницком наряду с досадой сладострастно-горькое чувство своей отъединенности от подобных грубых натур. Ибо такое высокое одиночество и приятно, и тяжело, оно задевает тщеславные струны души человека, но в то же время уводит его все дальше от шумной канители жизни, делая ипохондриком и меланхоликом. И только воинственный дух несогласия с прозой бытия, которой подчиняются низкие сердца, заставляет иных предпочесть гордой самоизоляции свободный поединок с пошлыми людишками. Вот о чем думал Браницкий, вертя в воздухе носком своей бежевой туфли.
– Вы хотите сказать, что у нее были конфликты с ее другом?
– Это неизбежно, – философским тоном заявил Браницкий. – Он не стоил ее.
– Ну уж это как сказать, – ожила Елизавета Петровна, – они были прекрасной парой.
У нее на глаза навернулись слезы.
– Ха-ха, – манерно рассмеялся Браницкий, – вы близоруки, Елизавета Петровна. Извините, что говорю вам это. Вы не видели внутренних баталий, так сказать. За фасадом счастливого союза вы проглядели трагедию душ, – высокопарно выразился он.
– Какую трагедию? – с пренебрежительным недоверием полюбопытствовал Руденко.
– А вот вы все время молчите, – сдержанно улыбнулся Браницкий Яне, явно симпатизируя ей. – Что вы на это скажете?
– Я не настолько хорошо знала девушку, чтобы судить, кто прав, – ответила Яна.
– Этот мафиози не мог дать Жене ничего хорошего, – скептически поджал губы Браницкий.
– Мафиози? – заинтересовался Руденко.
– Итальянский, – таинственно улыбнулся Лев Сигизмундович. – Он похож на итальянского мафиози, уверяю вас. Вы случайно не находили здесь его фото? – обратил он ироничный взгляд к лейтенанту.
– Не успел, мы же с вами вместе вошли, – буркнул Руденко, – К тому же тут, чувствую,
