style="font-size:15px;"> Где финиша нет.
Я на надгробии эпитафию
Выбил сам,
Но проплавляю свободу ветру
Своим теплом.
Я место в поезде оставляю
Своим друзьям
С примятой хвоей тонкой ветки
Перед окном.
1989
ГУСТОЙ ТУМАН
Густой туман от луж до крыш —
Блаженство земноводных:
Сомкнулись плотные ряды,
Нацеленные вдаль.
Я подбираю мазь для лыж —
Поломанных, негодных —
И наливаю в таз воды,
Чтоб смыть свою печаль.
Сквозь ледяную пелену
Приходит звук движенья,
От вязкой массы отломав
Вспотевшие клочки.
Я из шурупов ржавых гну
Подковы для везенья
И об забрызганный рукав
Лениво тру очки.
Кисель растёкся по столбам
И небо обнаружил,
Однако вольности ему
Открыв едва на треть.
Я из обрывков телеграмм
Себе готовлю ужин,
Копчу стекляшки на дыму,
Чтоб солнце углядеть.
1990
Я ОДИН В ПУТИ
Я один в пути.
Под ногами лужи.
За спиною город
Провожает плевками машин.
Проедая тропку,
Маршируют крысы.
Со столбов стекая,
Тьмою ставен мигают дома.
Я один в грязи.
Бурелом и ряска.
Колея ныряет
В ухмыляющийся туман.
Оглянуться вдруг,
И увидеть пепел,
И задрать лицо,
И вдохнуть горьковатое небо —
И идти в грязи…
1991
ОХОТА ВЕЛИКОГО ЗВЕРЯ
Великий Зверь открыл сезон охоты.
Под наковальней жара город пал.
Последним спазмом вавилонской рвоты
Стекает в Сетунь Киевский вокзал.
Гниют новоарбатские нарывы.
Асфальт облеплен бельмами домов,
И голуби гоняют от поживы
Замоскворецких злобных воробьёв.
И чёрный снег посередине года —
На рушащийся сталинский ампир.
И на ходу ржавеют вездеходы:
Стальные пальцы – струны новых лир…
Великий Зверь насытился и ожил.
Над Третьим Римом стелется трава.
На Лобном месте щерится прохожим
Клеймёная кабанья голова.
1991
И НАХЛЫНУЛИ МУХИ
…И нахлынули
